— На самом деле, не так много, скажем, серьезных косяков, за что тебя могут «опустить». В первую очередь, наверное, по отношению опять же друг к другу. То есть кто-то кого-то сдал, ты непосредственно человека подставил, и он за это получил срок. Общение с «обиженным», то есть ты в ту же категорию попадаешь.
— Общение – это чисто общение?
— Нет, это не то что бы общение. Это не словесно. Это то, что ты с ними сел, скажем, поел с ними, чай попил, лёг на их место, такие ситуации, которые как бы сближают друг с другом.
— А если притронулся?
— Если притронулся, за такое, наверное, не «опустят». Замечания могут сделать, но «опускать» не будут.
— А руку пожал если?
— Ну, это, пожалуй, сугубо индивидуально наверно, от лагеря зависит, от людей. То есть если захотят, найдут сто поводов. Но, как правило, рукопожатие — это не повод, чтобы человека загнать в «гарем». Хотя могут, конечно, из-за этого. На самом деле, еще есть, так называемые, «пресс-хаты». Есть какие-то ситуации, когда ты попадаешь, когда ты человек, который, допустим, в чём-то не сознается или какой-то своенравный, для администрации неугодный, т. е. попадаешь в такую камеру непосредственно, где тебя чисто физически могут изнасиловать, какие-то действия с тобой сделать, просто тебя на парашу закинуть. Т.е. не по справедливости, это беспредельная хата. Те люди, конечно, там такие, на которых уже пробы, скажем, негде ставить и которым уже деваться особо некуда. Вот они идут на поводу администрации, они, конечно, уже там совершают какие-то действия.
Существуют карточные долги. Т. е. игра как бы считается — святое. Карточный долг – святое. Бывают такие ситуации, что люди не могут вовремя отдать. Бывают очень азартные люди, которые играют, не соображают. Думают, что они этот вопрос как-то потом урегулируют. Но, как правило, нифига у них ничего не получается. И у них начинается, соответственно, проблема. Постепенно, постепенно этот человек тоже может уехать в «гарем» к «обиженным».
За крысятничество, само собой, могут загнать обязательно в «гарем». Не всех, конечно. Объясняют причины. Кто как преподнесет, кто как объяснит, всё зависит от этого. Бывают слабохарактерные люди, они выбирают такой путь и сами туда заезжают. Им там проще жить.
— Отчего им там проще жить?
— Ну как бы просто уже не надо ничего соблюдать. Ниже же ты уже никуда не опустишься. То есть ты просто махнул на себя рукой и уехал туда, живёшь уже, существуешь.
— Когда решают, в «гарем» отправить или нет, это какой-то суд собирается или что вообще происходит?
— Ну да решение выносят всё равно люди те, которые имеют слово в лагере. Не всегда это, допустим, «смотрящий». То есть это бывают непосредственно мужики просто, которые собрались, которых накрывают все поступки этого человека и вот они выносят такое решение. Но опять же, конкретно должен быть тот человек, который отвечает в лагере за порядок, за, скажем, понимание осужденных. «Смотрящий», либо «вор», либо «положенец» какой-то — эти люди должны окончательное решение вынести. И опять же, это непосредственно на их совести должно всё остаться. Правильно они вынесут, либо неправильно.
— Если, например, они вынесли свой вердикт, а человек и не согласен?
— В любом случае человек не согласен. Но тут уже, скажем, против законов не попрешь. То есть тут, как есть, так есть. В любом случае, можно как-то себя оправдать. Но, как правило, назад дороги нет. Выбор всегда есть. Во-первых, ты как бы можешь сразу прекратить это. То есть ты понимаешь, что это произойдет и что-то должен сделать. Кто-то вены вскрывает. Кто-то ломится с «хаты». Какой-то выбор у тебя есть. Редкий случай бывает, когда это все внезапно произошло, какие-то там обстоятельства. Не смог ты нечего сделать. Бери нож, режь тех, кто это совершил.
— Если ты зарежешь обидчиков, это как-то тебя оправдает?
— С «гарема» ты уже не выйдешь, но, по крайней мере, к тебе уже не буду приставать.
— «Обиженные» тоже пользу приносят?
— Они тоже пользу приносят. Во-первых, самое главное, что вся уборка на них. Вся уборка, вся грязная работа, ассенизационные работы, то есть вся грязь, короче, на них. Без них никуда.
На сегодняшний день нет уже понимания татуировки, партаков, так скажем, как это было раньше. Раньше это каждая статья, этот был определенный какой-то знак: купала, отсиженные срока, воровские звёзды. Было понимание. Почему портаки были сделаны? Чтобы не задавать лишних вопросов. Человека не принято было спрашивать. А по наколке ты мог прочитать весь его жизненный путь. Поэтому строго отмечалось, каждая наколка должна была по рангу быть. Т. е. по соответствию, если есть звёзды, ты должен соответствовать звездам. Есть какие-то определенные наколки, которые заставляли стирать стеклом и лезвием, и полотенцами. Стирали не соответствующие наколки. На сегодняшний день это уже нет.
— Какой-нибудь гуманоид, который весь в татуировках, зайдёт и ничего ему за это не будет?
— Нет, сейчас уже не знаю, как «Мара сальватруча», наверно, там половина таких зэков. То есть эти наколки все вообще половина ничего не значат. Такой тюремной конкретной тематики уже нет. Сейчас, порой, можно встретить человека, который первый раз заехал и у него наколок больше, чем у любого полосатого, и не поймёшь, что наколото.
— Ну, а если захотят, как ты говоришь, докопаться, могут же и за татуировки?
— Ну, если захотят, могут докопаться до чего угодно: как ты ходишь, почему туда смотришь, не там сел, туда плюнул, чем занимался по воле, почему вот так ешь, а не так. Наколка как бы один из предлогов будет.
Сейчас многие подвержены, скажем, носить сережки, клипсы всякие, не знаю, «пирсинги». Все это в тюрьме вообще не приветствуется. Это как бы первый повод найти причину, чтобы до тебя докопаться, и это всё надо объяснить почему: либо ты пират, либо ты гей. Это тяжело всё будет понять. Понятно, одно дело воля, ты там всё это носишь, ходишь, ты свободный человек, выражаешься так. А в тюрьме эти вещи вообще не понимают. И это будет не понятно, и ты это не сможешь объяснить.
Есть такие люди, без которых тоже никак. Это, так называемые, «хозобслуга». Есть «шныри», так называемые, которые смотрят за уборкой, посудой, наведением порядка. Без них никуда.
— Это стрёмно?
— Человек сам выбирает этот путь. Каждый для себя как-то это делает. Ну как бы в общем принятом смысле, да. Это не достойно порядочного арестанта, но есть люди со слабым характером, есть кто-то просто — им так проще жить.
Если ты понимаешь, что все против тебя, всё что-то не так складывается, надо всегда действовать. Скажем так, действие оправдывает. Победителей не судят.
Камерный быт. Смотрящий. Петух
Я уже несколько раз садился за написание "конкретики", но все никак не мог изложить всего так, как бы хотелось. Потому отчасти несколько ушел в отвлеченные темы.
Несколько раз меня знакомые расспрашивали - как оно, там? Обычно начинаешь рассказывать, смотришь на собеседника и видишь непонимание - человек слушает, но не воспринимает. Это ему просто не влазит в голову. Как будто говорим об интегральном исчислении. Все слова вроде понятны - но в картинку не складываются.
Трудно понять, что вот здесь же, рядом, в том же городе, где ты живешь, где на расстоянии каких-то 10 метров ходят обычные люди - совсем другой мир. Кто-то из зэков назвал его "Затерянный мир". Гниющие тела, вонь, вши, клопы, чесотка, туберкулез, "петухи" под шконками, вонючая баланда с червяками, "понятия", ментовской и блатной беспредел.
Однажды, видя непонимание, я завел товарища в ванную - обычную среднюю ванную комнату обычной квартиры. Представь себе, говорю, что вот в этой ванне мы ставим три двухъярусные шконки, стол, унитаз (точнее просто очко - "дальняк" - как в общественных туалетах).
И теперь сюда поселяем 7–8, а может быть и 10–12 человек. Это как? - человек смотрит на меня с недоверием, - тут десятерым просто не стать, если даже все выбросить и оставить голые стены, а не то чтобы три шконки…
Ну конечно, стать негде - а жить можно. Год, два, три - выходя только один раз в день на неполный час на прогулку.
Именно такую картину я увидел, когда переступил порог хаты номер 105 Калининградской тюрьмы.
Шконари, сваренные из труб и полос металла. Матрасы, при первом взгляде, есть - но позже оказалось, что они практически пустые - это в тюрьме предмет роскоши. Очень ограниченное их количество передают "по наследству" своим семейникам, близким. Остальное - просто камуфляж с несколькими комками ваты. Спать поэтому многим приходится почти на металле.
Но это уже дело привычное - десять дней перед этим в карантине даже таких не было - там просто спят на железе, без матрасов, одеял, постели. Октябрь месяц в Прибалтике уже очень холодный и сырой, особенно ночи. Спать больше полутора часов невозможно - приходилось вставать и двигаться, пить чай (если есть). А больше 8 часов у тебя нет, так как в хате 30 человек на 10 мест. Так что теперь на этом матрасе и даже под одеялом можно будет отоспаться. Как мало надо человеку для радости.
Дальняк отгорожен ширмочкой. Над ним выходит водопроводный кран и вода льется прямо в очко. Об этом надо всегда помнить, так как вставая после большой нужды можно наткнуться на него спиной. Но забыть о нем не так просто - он протекает, и когда вы сидите на дальняке, холодная вода капает вам на спину. Чтобы капли воды не раздражали свои звуком, к крану привязана полоска материи, вода по которой стекает вниз.
Рядом стол - "общак", крепко вбетонированный в пол. Сидеть за ним могут не больше двух человек - один на рядом стоящей шконке, другой на табуретке. Над ним "телевизор" - металлический ящик для посуды и продуктов.
Табуретка - "табурка" к полу не прикреплена. Вообще это нарушение - все должно быть крепко приварено к полу. Но в этой конуре это просто невозможно - негде.
Проход между шконарями точно на одного человека, и то - не особо широкоплечего. Двое, даже боком, пройти не могут. Всего проходу от дверей ("тормозов") до дальнего шконаря - четыре шага. Иногда даже удавалось погулять - три шага, на четвертом поворот, снова три… и так целый час. Но это редко - в короткие промежутки незаполненной (это когда ВСЕГО 7 человек) хаты.
Верхний шконарь у решки - рабочий. На нем не спят, там рабочее место дорожника - отвечающего за дороги, т. е. связь между хатами. Не спят там и по другой причине - окон нет и в холодное время там просто невозможно находиться. Там сложены баулы. И еще плюс несколько полос из шконаря вырвано - кому-то понадобилась в свое время "сабля", вероятнее всего, чтобы немного раздвинуть меха баяна.
Окна практически нет - т. е. оно есть, под потолком, но увидеть вы через него ничего не сможете - металлические жалюзи, называемые баяном (или ресничками), установлены так, чтобы только пропускать воздух. Свет практически не проходит - в камерах и днем и ночью - круглые сутки - горит лампочка (тут только до меня дошли слова известной песни - "Таганка, все ночи полные огня…"). Есть еще две решетки - решки. Одна кованная, еще немецкая, с крупными ячейками - сантиметров 20, другая мелкая - фарш - из арматуры, с размером ячейки меньше спичечного коробка - уже наша.
Стены - невероятно-грязно-коричневого цвета. Похоже, они когда-то были белыми. Говорят, что капремонт здесь не делался еще со времен Германии - точнее, окончания войны. Очень похоже на то. Эта тюрьма - одно из немногих зданий, что уцелели от старого Кенигсберга. При немцах в таких хатах - говорят - сидело по два человека. Да, вдвоем здесь было бы более-менее сносно.
Размеры камеры - 3,60 на 1,70, высота - около 2.50. На 10 человек. Сейчас даже туалеты порой больше делают.
В углах - огромные древние паутины и такие же огромные пауки. Паук и паутина - один из основных воровских символов и поэтому очень часто встречается на татуировках. Трогать паука по зэковским поверьям нельзя - что-то вроде священного животного. Можно в крайнем случае переселить. Но в хате 105 их видно особо уважали и не трогали вообще. Зато хоть мух не было.
Рулил в хате Санек. Ему было тогда 35.. Досиживал третий год своей пятой (и, вероятно, не последней) ходки, что в сумме набрали уже 13 годков. 35 минус 13 равно 22. Сидеть начал в 17. Итого 5 на свободе - 13 в тюрьме. Раньше пхнул по понятиям, но в авторитеты не рвался. Сейчас же подустал, начал задумываться о жизни. Лицо на удивление доброе и даже детское. Никто с первого разу не давал Саньку ни его 35, ни пятую ходку. За ушлого угрюмого зэка все, кто заходили в хату, принимали меня - и делали круглые глаза, когда узнавали как оно на самом деле.
После короткой спокойной беседы (кто, откуда, статья) определил мне верхнюю шконку ("пальму") над собой. Заварил чифирку. Когда я вскоре завалился спать (после бессонных ночей карантина), уже сквозь сон почувствовал, как он набросил на меня свое одеяло. И даже то, что я узнал о нем позже, не притупило чувство благодарности за ту проявленное сочувствие.
Но этому моменту еще предшествовал один инцидент. В 105-ю хату нас с карантина закинули вдвоем - был еще один парень лет 27. Когда мы вошли, один из зэков, спящий на верхней шконке, поднял голову, издал возглас удивления и обратился к вошедшему за мной:
"У тебя есть выбор - либо ты сейчас ломишься с хаты либо я предъявляю тебе".
Тот в ответ, что он собой ничего не чувствует и останется в хате.
"Тогда стой возле тормозов и не двигайся. Ты долбишся в жопу и в рот берешь".
Он в отказ - ничего подобного, за базар ответишь и все такое.
Вступает в беседу Санек и обращается к Сереге (так звали обвинителя) - "Ты уверен? Ты его знаешь?" - "Да, это Воха, к тому же терпила по моему первому делу, земляк из Балтийска. Я слышал о нем от правильных людей, что он под дурью брал за щеку и просил, что бы ему заехали в жопу, когда они каких-то телок таскали".
Санек обращается к Вохе - "Это правда?" - "Нет. То что у него терпилой был, признаю, на суде показания давал, а все остальное - чёс". "Отвечаешь?" - "Отвечаю". "Подтвердить сможешь?" - "Смогу". "Сидел?" - "Полгода в СИЗО, сейчас под условняком ходил". "За что взяли?" - "Менты, падлы, подставили, гоп-стоп вешают".
"Тогда вот такое будет решение" - говорит Санек - "вы, ребята, понятия знаете - каждый из вас должен обосновать свои слова. Сроку вам 10 дней. Отписывайте по тюрьме, на волю - как хотите. Сроку даю вам более чем достаточно. На тебя, Серега, есть подозрение, что ты напраслину на парня хочешь навести в отместку за прошлое. Терпил у нас не уважают, но и под шконку за это не загоняют - это ваши дела. На тебе же серьезное обвинение - знаешь, что будет, если подтвердится. А пока - ты под подозрением. К посуде и продуктам не прикасаться, с общих кружек чай не пить. Твой шконарь - пока под окном (в холода это самое плохое место в хате - сквозняк и дубарь все равно, что на улице - трудно пролежать даже час). Если кто с тобой место делить захочет - пока ты под подозрением - без проблем".
Никто так с Вохой его шконарь и не делил. Серега нашел еще свидетелей (очевидцев, как говорят в тюрьме - свидетелей там не любят), которые подтвердили его слова. А Воха так и никого не искал. Сидел и обреченно ждал своей участи, которую, как он понял, ему не избежать.
Видя такой расклад, Санек даже не дождался отведенного им самим сроку и потребовал объяснений, в ходе которых приложился ногой к физиономии Вохи (предварительно аккуратно сняв тапочек). Тот все еще отказывался. Тогда Санек все же дождал до сроку и объявил Воху петухом. С дальнейшим избиением ногами - петухов руками бить, оказывается, нельзя - можно "законтачиться".
Попробовал тот сломиться с хаты, но опера не захотели его переводить - нам, говорят, по фиг - девать его некуда, делайте с ним, что хотите. После этого он самостоятельно переселился под шконарь, хотя Санек все же разрешил ему жить на его шконке - на бетонном полу в такой холод протянуть хотя бы несколько часов, по-моему, было невозможно, но он смог. Когда менты заходили на проверки, смеялись и говорили ему - подай-ка звук, чтобы знать живой ли. Один раз просто сапогом заехали - Воха промычал что-то от боли. "Ааа, значит живой" - сказал мент и пошел дальше.
С усилением холодов Воха все-таки из-под шконки вылез и жил тихонько на своем шконаре, о чем-то разговаривая сам с собой. Когда в хате пили чай, ему тоже наливали в его кружку, давали сигареты. Он сам, без принуждения, регулярно подметал хату и время от времени начинал доказывать что, он не петух. Потом снова соглашался.
Позже, уже после Нового Года, уехал на этап на следствие в свой городок. Когда вернулся - закинули его в другую хату. Он снова затихарился и не сказал, кто он. На этот раз ему повезло меньше - били долго, с хаты таки сломили, сделали объяву на всю тюрьму. После осел он где-то в обиженке и больше о нем слышно не было.
А еще в карантине вел он себя достаточно нагло и попробовал даже безо всяких причин, чтобы показать свою крутизну, заставить человека "упасть на тряпку" - убирать хату. Решил наверное действовать по старой зоновской присказке - "Лучше гнать, чем быть гонимым". Но все обернулось наоборот. Получил в ответ по морде. Не по понятиям, конечно, но конфликт разрулили.
А посадили Воху, как оказалось, за мешок картошки. Бабулька торговала на улице, он подошел, хотел забрать у нее выручку, но ее то ли не оказалось, то ли бабулька не дала. Тогда он взял мешок картошки, который она продавала, кинул на плечи и попробовал свалить, но как раз поблизости оказался наряд милиции. На следствии он говорил, что просто помогал бабуле перенести мешок через дорогу. А как у него еще не закончилась условная судимость за хулиганство, то мешок картошки обошелся ему, вероятно, лет в несколько.
А Санек вел себя очень спокойно, любил порассказать всякие зэковские истории, о том как было раньше. До выхода ему оставалось около полугода. Родных и близких у него не было. Какая-то двоюродная тетка где-то в селе - вот и все.
На свободу он идти боялся. Ни дома, ни семьи. И ждал освобождения со страхом. Это было видно невооруженным глазом. Да он и сам этого особо не скрывал в разговорах со мной. Частенько расспрашивал о всяких житейских мелочах - вплоть до того, как ехать на троллейбусе, покупать билет и т. п. Как добраться до вокзала - жил он (и его тетка) где-то в деревне вдалеке от областного центра. Он просто панически боялся идти через город, садится в троллейбус. Боялся женщин - сам говорил, что их у него за его 35 лет было не больше, чем промежутков между отсидками. Да и то - с натяжкой. Часто длинными ночами он тихонько просил меня рассказать ему о жизни - что делать, может чем заняться и как. Частенько говорил, что делать ему на свободе нечего - выйду, говорит, маленько погуляю, пока не поймают в очередной раз на какой-то мелкой краже - и снова сяду.
Здесь же он чувствовал себя как рыба в воде. Все ему было знакомо, не надо было думать о крове и хлебе. Он даже на прогулки ходил максимум раз в неделю. Пользовался определенным уважением - умел красиво подрассказать молодежи о понятиях и жизни. Хотя к молодым, растопыривающим пальцы, относился с иронией и мог удачно посмеяться с их детской наивности.
Санек, как оказалось, был регулярным осведомителем - стучал, то есть. Начал догадываться я об этом уже месяца через два или три пребывания в хате. Позже, в других хатах, это подтвердили.
Хоть никого родных у него не было, он регулярно, где-то раз в месяц, ходил на свиданки. Говорил, что скентовался с мужиком одним за год совместной отсидки, вот он к нему и заходит. Также раз в месяц получал передачи - всегда приблизительно одно и то же - простые сигареты, грузинский чай, немного сала, карамельки. Позже приходилось слышать о таких передачах - ими опера рассчитывались со своими нештатными сотрудниками. А брали их с общаковских передач в качестве мзды за попустительство. Интересный получался круговорот сигарет в природе.
К нему в хату забрасывали тех, кто был им интересен и только первоходов, чтобы оградить Санька от нежелательных встреч.
Почему так, почему он боялся ехать на зону - не знаю. Скорее всего, ему просто все надоело и он хотел какого-то, хоть временного, спокойствия. Опера предоставили ему определенные гарантии спокойной жизни, по крайней мере в тюрьме, в обмен на информацию.
Надо признать, что Санек никогда не расспрашивал никого, и не выуживал ничего. Да, с другой стороны, и не надо было - язык наименьший из членов тела, но кто может обуздать его. Ночи и дни тянутся ой как долго - а поговорить с кем-то хочется. Людей так и перло рассказать о своих подвигах.
Но вот у него вдруг появилась цель - Санек влюбился…
Опущенные, петухи, гребни, пинчи, отверженные, зашкваренные, обиженные – этими и многими другими названиями обозначаются представители одной из самых знаковых тюремных мастей, которая занимает низшую ступень в тюремной иерархии.
Основной чертой этой касты является пассивный гомосексуализм: добровольный или принудительный. Но не каждый петух регулярно практикует гомосексуальные связи.
Петухи в тюрьме - кто это? Опущенные в рамках тюремного быта являются кастой неприкасаемых. Как живут опущенные в тюрьмах? Они живут отдельно от полноценных членов тюремного сообщества: под кроватью («под шконкой»), возле туалета. В крупных лагерях для них выделяются отдельные бараки, которые называются петушатниками.
Опущенные пользуются отдельными предметами быта.
Жизнь опущенных в тюрьме очень тяжела. Петухи выполняют самые грязные виды работ. Существуют несколько теорий происхождения этой касты. Согласно самой распространенной версии, опущенные выделились в отдельную тюремную прослойку после реформы 1961 года. Она разделила лагеря по строгости режима содержания: матерые зеки, рецидивисты стали жить отдельно от первоходочников. Первоходочники – это, как правило, молодые люди, стремящиеся к конкуренции во всех сферах жизни, они не знали тюремных устоев и при отсутствии надзора более опытных заключенных их быт со временем становился все более диким.
Опущенным может стать любой заключенный. Но некоторые категории людей определяются в эту касту автоматически или с большой вероятностью. Сюда относятся: Люди, которые практиковали гомосексуальные связи на воле. Заключенные, попавшие в МЛС за изнасилование несовершеннолетних детей. Люди, родственники которых работают в правоохранительных органах.
Ниже приводится, за что опускают в тюрьмах. Обычно это различные серьезные нарушения правил тюремной жизни: Неуплата карточного долга. За невозвращенные долги в тюрьме приходится платить кровью, а единственной альтернативой, позволяющей сохранить жизнь, является оказание секс-услуг. Телесный контакт с другим петухом вне сексуального акта. Этого петуха после таких инцидентов очень жестоко наказывают (вплоть до убийства), но человек, с которым он контактировал, опущенным быть уже не перестает никогда.
Слабость характера, неумение постоять за себя. За некоторые вещи (например, за посылание на …) нужно обязательно спрашивать ответ. Если оскорбленная сторона этого не сделает, то она может потерять весь свой авторитет и перейти в категорию обиженных. Стукачество. Кража имущества у других арестантов. Опускание другого человека без серьезного повода. Смазливая внешность, высокий голос, жеманность – эти факторы увеличивают вероятность получения прописки в петушином углу.
Обязанности и запреты обиженных В круг обязанностей опущенных входит выполнение самой грязной работы, такой как мытье туалетов, вынос параши, чистка канализации, уборка цехов. Другие зеки не могут брать продукты, которыми питаются петухи. Опущенные моются из отдельных умывальников. Они должны уступать дорогу другим заключенным. Разговоры с представителями других каст должны быть ограниченными.
Если заключенный не является гомосексуалистом и не сидит по «петушинные» статьям, то опускают петуха в тюрьме только за злостные проступки. Следовательно, чтобы избежать участи обиженных, он должен следовать правилам тюремной жизни. Кратко о том как в тюрьме не стать петухом: Следить за своими словами. Не раскрывать излишних подробностей сексуальной и личной жизни, никого не оскорблять без оснований. Иметь гордость. Уметь постоять за себя и запросить ответ с обидчика. Минимизировать контакты с петухами. Сюда входит и воздержание от участия в их избиениях и изнасилованиях. Даже в тюрьме нужно оставаться человеком, и человечность там ценят. Не воровать у своих, не стучать, не сотрудничать с администрацией.
Заключение Теперь вы знаете, как живут в тюрьмах геи. Такое явление, как наличие касты опущенных в тюрьме – это дикий феномен, пережиток тяжелого прошлого страны. Но, несмотря на то, что со временем внутренние порядки исправительных учреждений смягчаются, эта прослойка по-прежнему существует, и с данным печальным фактом приходится мириться.
Достали уже разговоры о том, что западные политики и все остальное «прогрессивное человечество» собираются бойкотировать сочинскую Олимпиаду из-за притеснений гомосексуалистов в России. И происходит это, разумеется, под бурные аплодисменты и восторги российской оппозиции.
Я же не смог найти ни одного примера, так называемых, притеснений в отношении спортсменов или болельщиков, представляющих сексуальные меньшинства. Разве что только новый закон, запрещающий им заниматься сексом или устраивать гей-парады вблизи школ и детских садиков. Так и натуралам это тоже не рекомендуется законом. И неужели олимпийцы нетрадиционной сексуальной ориентации участвуют в Олимпийских играх только с целью заняться сексом возле детских садов или провести там же агитацию за голубую жизнь? Если нет, то к чему столь громкая истерика и кому мешает закон, запрещающий это?
И почему борцов за права секс-меньшинств так зацепила именно сочинская Олимпиада, а не, скажем, лагеря строгого режима? Да потому, что «борьба» за права ЛГБТ в связке с олимпийскими играми - это чистой воды пиар и большие деньги. Обратите внимание на то, что «всемирных правозащитников» якобы попранных в России прав секс-меньшинств интересуют только глобальные моменты, несущие достойное финансирование и массовое внимание. Такие, как Олимпиада, гастроли первых лиц российской классической музыки, визиты глав государств и т.д. И никак не меньше.
Знаю, что сейчас защитники гомосексуалистов (включая западных борцов-идеологов, некоторых российских блогеров и активистов ЛГБТ), разразятся очередными воплями о том, что я, мол, оскорбляю лиц с нетрадиционной сексуальной ориентацией и призываю игнорировать нарушение их прав.
Ау, ребята! Проснитесь! Все гораздо проще. Почему вы защищаете только там, где вам интересно и выгодно это делать? Если я не прав, то почему бы вам, как истинным борцам за права ЛГБТ и прочих секс-меньшинств, не начать защищать, скажем, «обиженных петухов» на зонах или в тюрьмах?
Не знаете таких? Тогда расскажу. И мои слова подтвердят все, кто волею судьбы побывал в местах лишения свободы.
«Петухи», «обиженные», «опущенные», «петушиная масть», «чушкари», «дырявые» - это лишь малая часть официальных тюремно-лагерных наименований лиц нетрадиционной сексуальной ориентации. По сути, все эти названия являются синонимами. Разве что, есть небольшой нюанс между «опущенным» и «обиженным», который сейчас уже, практически, смысловую нагрузку не несет. Опущенный - это открытый пассивный гомосексуалист, имевший гомосексуальные контакты, а обиженный - тот, кто «зашкварился», то есть поздоровался за руку с петухом, или поел из одной тарелки, или воспользовался его ложкой, или вошел в какой-либо иной плотный контакт.
В каждом следственном изоляторе, тюрьме и исправительной колонии имеются специальные хаты (камеры, секции), так называемые «обиженки», где отдельно от всех живут «петухи». В больших лагерных бараках, это специальный «петушиный угол». Во многих зонах и тюрьмах у «обиженных» есть свой смотрящий, из таких же. Он именуется «главпетух». Каждого вновь прибывшего зека обязательно ставят в известность о местонахождении «обиженки» , чтобы новичок случайно не «зашкварился». Сейчас, «обиженные» составляют порядка 1 - 1,5 % от общего количества российских заключенных. А это почти 15 тысяч зеков.
У «петухов» в обязательном порядке имеется свое постельное белье, которое стирается отдельно, а также своя посуда, которая также храниться строго отдельно. Чтобы, ни дай бог, не перепуталось с посудой и бельем «порядочных арестантов». Иначе будут большие проблемы. У всех. Даже на проверке в строю «обиженка» строиться отдельно.
«Петух», он же «гомосек», он же «обиженный» или «дырявый», не имеет права :
Сесть за общий стол в камере или лагерной столовой (для них есть отдельные места приема пищи с отдельной посудой и местами хранения продуктов);
- дотронуться до продуктов, предназначенных для обычных заключенных;
- взять из пачки сигарету,дотронувшись до других сигарет, либо подкурить от одной спички перед «порядочным арестантом»;
- поздороваться за руку с кем бы то ни было, кроме таких же опущенных;
- обратиться с какой либо претензией с обычному заключенному, так как не является равным ему существом. Вместо ответа на претензию он вполне может получить удар;
«Петух», он же «гомосек», он же «обиженный» или «дырявый», обязан:
Выполнять, практически, любые требования других заключенных;
- производить всю грязную работу в камере, бараке, секции. А именно, мыть полы, выносить мусорные баки, убирать дальняк (парашу, отхожее место и т.д.). При этом, в отрядах все дальняки распределены за «петухами», которые отвечают за их чистоту;
- проживать только в помещениях «обиженки», обычные хаты, секции и бараки не для них;
- впервые заходя в камеру (секцию, барак), сразу же сообщить всей хате «я - обиженный» и скромно устроиться возле тормозов (дверей) или дальняка (туалета), где и ждать дальнейшего решения своей судьбы. Если «петух» скрыл то, что он обиженный и повел себя, как обычный зек (поздоровался за руки, выпил со всеми чифирь из общей кружки, сел за общий стол), а потом выяснилось, что он гомосексуалист, то вполне могут забить до смерти. Так как «зафоршмачил» (запачкал, заразил) всю «людскую хату».
- пользоваться только отдельной посудой, полотенцем, бельем и другими предметами быта и личной гигиены.
- четко осознавать свое самое низшее место в тюремно-лагерной иерархии и понимать, что даже всевозможные «крысы», «стукачи» и «ссученные» находятся выше и никогда не будут приравнены к «петухам». Разве, что их «опустят», но это самая крайняя мера, которая уже почти не применяется.
На этапе в столыпинском вагоне «петухи» располагаются на полу под нижней «шконкой» (полкой), либо (если повезет) в отдельном «купе».
Расскажу, как поступают с теми, кто впрыгнув в «столыпин», в надежде на общую дорожную суету, не сообщает остальным зекам о том, что является «обиженным». Зимой 2011 года довелось мне побывать на этапе Мурманск - Вологда - Москва. Один из этапников во время вывода в туалет заглянул в соседнее «купе» и, проходя, успел крикнуть о том, что один из сидящих там зеков «петух», мол, узнал его по мурманскому централу. После тяжелого разговора мурманчанин признался, что является гомосексуалистом и в мурманском СИЗО проживал в «обиженке», но решил скрыть свою сексуальную ориентацию. Его били долго и жестоко (в соседней «купешке» находилось не менее 10 осужденных). Потом пинками загнали под нижнюю полку, где он провел остаток дальнего пути. Да, и еще. Опытный конвой демонстративно не обращал на ситуацию никакого внимания. Только потом несколько раз забирал «обиженного» для уборки общих туалетов и коридора в «столыпине».
Еще недавно «обиженным» принудительно делали специальные «портаки» (наколки, татуировки), сообщающие об их ориентации. Вот лишь некоторые:
1.Обозначение: гомосексуалист - "маргаритка", "машка", "петух", "гребень", "голубой", "чушок". Место расположения - спина.
2.Имеет название "Король всех мастей". Обозначение - гомосексуалист, способный на все формы секса. Место расположения - спина.
3.Татуировка авторитета в среде гомосексуалистов, так называемого, «главпетуха».
4.
Перстень «опущенного»
Сейчас такую наколку могут сделать насильно только тем, кто уже был замечен в попытках скрыть свою «петушиную масть».
Вот вкратце о «правах и обязанностях» представителей сексуальных меньшинств в местах лишения свободы.
Предлагаю активистам ЛГБТ, политикам и журналистам, паразитирующим на теме защиты (не понятно от чего) секс-меньшинств, закончить вопли про Олимпиаду и стоны о запрете гей-парадов вокруг школ и детсадов, и начать защиту прав гомосексуалистов в зонах и тюрьмах. Конечно, за это не платят, нет пиара, да и лезть в бараки и хаты как-то страшновато… Но вы попробуйте. А?
В тюремном мире есть несколько каст, то есть групп заключенных разного "достоинства". О подробностях поведал Алексей, немало времени проведший за решеткой и колючей проволокой.
Главных каст четыре, а промежуточных на каждой зоне может быть гораздо больше. Первая, высшая, каста -- блатные; вторая, самая многочисленная,-- мужики; третья -- козлы; четвертая, низшая, -- петухи, отверженные.
ВОРЫ В ЗАКОНЕ И БЛАТНЫЕ
Блатные -- это профессиональные преступники. Тюрьмы и лагеря для них -- обязательные этапы их специфической карьеры.
Наш мир -- особенный, попасть в него постороннему очень трудно, -- объясняет знающий толк в этих делах Алексей. -- Совершить преступление, самое что ни на есть "крутое", например, ограбить банк, еще не значит быть принятым в этот мир. Любое, даже случайное отношение к структурам власти, ее политическим институтам навсегда закрывает перед человеком дорогу в "блатняк", каким бы профессиональным преступником он впоследствии ни стал. Кроме того, кандидат в блатные должен придерживаться "правильных понятий".
Элита преступного мира -- воры в законе. Так называют неформальных лидеров, своего рода "посвященных", признанных известными авторитетами и получившие их рекомендацию. Вора в законе "коронуют" (избирают) другие воры в законе. Достоинство определяется на "сходняке". Потом о коронации "малявами" объявляют по всем тюрьмам и лагерям...
Есть так называемый "тюремный телеграф", -- рассказывает Леха. -- Когда через этапы либо пересылки едут зэки, одному из них дают "маляву". Это бумажка, в которой записано: "Мы такие-то воры в законе на сходке такой-то решили, что такой-то достоин стать нашим братом". Посыльный, как говорится, "торпедирует маляву" -- переправляет на другую зону в анальном отверстии, там за работу принимается другой "телеграф".
Если на зоне нет настоящего вора, воровской мир старается послать туда "смотрящего", который будет следить за тем, чтобы зэки соблюдали "закон". Смотрящего или вора окружает группа помощников -- блатных. Среди них есть свой главарь -- "пахан", "авторитет". При пахане -- что-то вроде команды, несколько блатных, каждый из которых занимается своим делом: один присматривает за мужиками, другой -- за "общаком" (так называется общая арестантская казна) и т.п.
Отчисления в "общак" -- своеобразная дань ворам в законе. Каждый зэк должен отдавать "десять копеек" (это 10 % от передачи любой формы -- еда, деньги, спиртное), -- говорит Леха. -- Но больше всего отчислений идет от игры. На зоне играют в карты, нарды, независимо от того, кто выиграет, 10 % -- в "общак".
Блатные имеют привилегии: право не работать, оставлять себе из "общака" все, что они сочтут нужным. У блатных есть и обязанности: следить за тем, чтобы зона "грелась" (получала нелегальными путями продукты, чай, табак, водку, одежду); решать споры, возникающие между другими заключенными; следить за тем, чтобы никто не был несправедливо наказан, обижен и т.п.
Бывают зоны, где блатные работают заодно с администрацией, точнее, с оперчастью. Иногда делаются специальные "ментовские прокладки" -- вновь прибывшего авторитетного блатного опер "убалтывает" на сотрудничество и начинает ему во всем помогать, прежних блатных дискредитирует или убирает с зоны, а новому оказывает помощь (естественно, негласно). За это он наводит в зоне тот порядок, который нужен администрации.
-- "Ментовские прокладки" -- это еще и способ подставить невинного зэка, -- рассказывает Алексей. -- Человека вызывают на допрос, якобы адвокат к нему пришел, там силой вливают немеренное количество алкоголя... Он возвращается в доску пьяный, конечно же, все подумают, что тот был в оперчасти, напился, наелся, а потом и настучал на своих... За такое убивают. Предварительно заставят написать записку, мол, жена бросила, мать передачи не носит, устал жить -- вешаюсь... Часто заставляют выпить таблеток пятьдесят рабидона (смертельная доза снотворного) или вскрывают вены. Да и проблемы "подрезать" нет -- сейчас на зонах разрешены одноразовые бритвенные станки. А раньше приходилось потрудиться -- отламывали от сигареты фильтр, прикладывали к подошве кирзового сапога, поджигали и придавливали спичечным коробком. В результате -- маленький, но очень острый ножичек.
МУЖИКИ И КОЗЛЫ
Это следующая каста. Она состоит из случайных, в общем-то, на зоне людей. Одного жена посадила за пьянки, другой мелочь какую-то украл, тот сидит за драку, а этому дело "пришили" -- под руку попался. Вообще от 50 до 90 процентов российских и украинских зэков -- люди, которых в какой-нибудь западной стране просто оштрафовали бы и дело с концом.
"Мужики" ни на какую власть в зоне не претендуют, никому не прислуживают, с администрацией не сотрудничают. Вмешиваться в дела блатных они не могут, права голоса на их "разборках" не имеют. Словом, мужики -- это арестанты, которые собираются после отбытия срока вернуться к нормальной жизни.
"Козлы" -- это открытые сотрудники лагерной администрации. Те, кто согласились принять какую-нибудь должность -- завхоза, завклубом, библиотекаря, коменданта зоны. Те, кто надели "косяки" (нарукавные повязки), вступили в СПП -- "секцию профилактики правонарушений", то есть во внутреннюю полицию лагеря. Еще их называют "суками" или "ссученными" -- согласившимися работать на ментов.
Зэки, естественно, относятся к ним плохо. В козлы попадают разными путями: кто по доброй воле, кого-то заставляют, запугивают. На некоторых зонах прибывшему этапу вообще телогрейки с уже пришитыми повязками выдают. Наденешь -- ссучишься, не наденешь, сорвешь повязку -- посадят в ШИЗО, а по выходе получишь ту же телогрейку, то же предложение и то же ШИЗО за отказ. И так много месяцев подряд. Некоторые выдерживают -- через голод, через туберкулез. Ну, а если не выдержишь, станешь "козлом".
"ПЕТУХИ" ИЛИ "ОПУЩЕННЫЕ"
Последняя каста -- "петухи", они же "опущенные", которые подразделяются на "обиженных" и "отогнанных" (с первыми непосредственно провели половой акт, вторых просто причислили к этой же касте). "Петух рабочий" обслуживает зэков за деньги либо сигареты. Это своеобразная местная проститутка.
Гомосексуализм в тюрьмах существовал всегда, был он, как правило, делом добровольным. Но с какого-то времени (по некоторым сведениям, с реформы "исправительно-трудовой" системы 1961 года) на зонах начал распространяться обычай: наказание в виде насильственного обращения виновного в педераста. Подобное встречается даже в животном мире. Так, у некоторых видов обезьян вожак стаи в знак победы над провинившимся самцом насилует его. Правда, "по понятиям" существует закон: "х...м не наказывают". Если человека признают виновным только по тюремной жизни, а не по вольной, с него можно получить штраф -- пачку сигарет, деньги, можно, если на разборке так решат, избить, переломать ему кости, убить, наконец. Но опустить нельзя.
Чтобы закончить с кастами, надо упомянуть еще ряд групп. "Петухов" надо отличать от других пассивных гомосексуалистов -- личных любовников блатных. Их не бьют, в черном теле не держат, наоборот, от работы отмазывают, "чтобы мягонькие были". Но и лишнего им тоже не позволяют. С этими личностями лучше не связываться. На зонах есть также "шестерки" -- прислуга. В них попадают слишком слабые или услужливые люди. Если тебя попросят что-нибудь сделать, скажем, носки чужие постирать, а ты согласишься, -- быть тебе шестеркой, даже если ты сделаешь это за плату. В тюрьме принято обслуживать себя самостоятельно...
