В методологии изучения эффективности законодательства можно выделить два основных способа исследования:
1. Метод экспериментального анализа.
2. Метод экспертных оценок.
Методы экспериментального анализа основаны на использовании различных видов эксперимента для выявления и оценки данных о степени эффективности законодательства.
Среди методов экспериментального анализа важное исследовательское значение имеет метод эксперимента «экс-постфактум». Здесь имеется в виду естественный ретроспективный эксперимент, суть которого состоит в интерпретации естественно сложившейся в прошлом ситуации в качестве экспериментальной, когда события прошлого (принятие правовой нормы) интерпретируется как ввод в действие экспериментального фактора (см. Приложение «Эксперимент»).
Метод «экс-постфактум» может быть использован как параллельный эксперимент экс-постфактум. Возможность его проведения возникает в тех ситуациях, когда сходные, сопоставимые по основным параметрам общественные отношения регулируются разными нормами.
Последовательный эксперимент экс-постфактум может быть осуществлён, когда правовое регулирование тех или иных общественных отношений изменилось, но сам объект правового регулирования не претерпел существенных изменений. Здесь у исследователя появляется возможность сравнить состояние объекта до и после введения в действие новой правовой нормы.
Основные методологические требования, предъявляемые ко всем видам экспериментального исследования экс-постфактум, это требование представительности и чистоты исследования. Проблема представительности эксперимента экс-постфактум – это частный случай более общей проблемы репрезентативности любого социологического исследования. Она решается путём строгого определения выборочной совокупности объектов наблюдения на основе специальных методов математической статистики. Чистота эксперимента зависит от степени нейтрализации влияния побочных факторов на ход и результаты эксперимента. В экспериментальном исследовании экс-постфактум чистота достигается, прежде всего, за счёт правильного выбора объекта наблюдения.
В процессе изучения эффективности законодательства применяются и методы экспертных оценок . При использовании этих методов необходимо в максимальной степени преодолеть тот субъективизм, который неизбежно присущ экспертным оценкам. Этим целям служит целый ряд методических приёмов, направленных на минимизацию субъективизма в методике экспертных оценок .
Литература
1. Лапаева В.В. Социология права./Под ред. акад. РАН, д.ю.н., проф. В.С. Нерсесянца. – М.: Норма, 2004.
2. Эффективность правовых норм. – М., 1980.
3. Касьянов В.В., Нечипуренко В.Н. Социология права. – Ростов н/Д: Феникс, 2001.
4. Кульчар К. Основы социологии права. – М., 1981.
5. Леванский В.А. Моделирование в социально-правовых исследованиях. – М., 1986.
6. Рабочая книга социолога. – М., 1983.
7. Верификация – (от лат. verificatia – подтверждение) – логико-методологическая процедура установления истинности конкретно-научного утверждения на основе его соответствия эмпирическим данным.
Приложение
к ПРАКТИКУМУ 2.
Методы определения эффективности закона
ЭКСПЕРИМЕНТ
Слово «эксперимент » происходит от латинского «experimentum» (проба, опыт). В самом общем виде под экспериментом понимается такое исследование экспериментального объекта, в процессе которого мысленно или реально создаются условия (называемые экспериментальными условиями), необходимые и достаточные для проверки гипотезы о причинных связях между действием экспериментального фактора (на изучение которого и направлено экспериментальное исследование) и наблюдаемыми характеристиками данного объекта. Таким образом, предметом экспериментального исследования является взаимодействие экспериментального фактора с факторами, составляющими в своей совокупности объект наблюдения. Если сразу несколько факторов выступают в качестве экспериментальных, то такой эксперимент называется многофакторным (в отличие от однофакторного).
Социальный эксперимент как метод эмпирического исследования социальных явлений начал активно применяться в общественных науках с 20-х годов XX века. Однако социальная, и, прежде всего, социально-правовая, практика знала и использовала этот метод очень давно. Так, Ш. Монтескье , описывая опыт принятия законов в античных демократиях, отмечал пользу таких правовых актов временного действия, как постановления сената. Часто бывает полезно, говорил он, «испробовать закон, прежде чем установить его окончательно. Конституции Рима и Афин отличались в этом отношении большой мудростью. Определения сената имели там силу закона только по воле народа». По сути дела здесь описана логика законотворчества, получившая впоследствии конкретизацию в идее и практике законодательного эксперимента. Подобная апробация на практике законодательных новелл довольно широко применялась в странах Западной Европы эпохи абсолютизма, а в конце века некоторые юристы уже прямо формулировали, что «хорошее законодательство, как и хорошая физика, должно быть экспериментальным».
Социальные эксперименты в соответствии с предметом своего исследования (а точнее, в зависимости от характера экспериментального фактора) подразделяются на правовые, экономические, социологические, социально-психологические и др. Основу социальных экспериментов составляет методология, разработанная в процессе богатого опыта естественнонаучного экспериментирования.
В зависимости от способа создания экспериментального фактора различают:
- контролируемый эксперимент – когда исследователь сам вводит в действие экспериментальный фактор и выявляет меру его преобразующего воздействия на объект исследования;
- неконтролируемый (естественный) эксперимент – когда исследователь не вмешивается в ход событий, а лишь наблюдает и анализирует естественно сложившуюся ситуацию, в рамках которой то или иное явление может интерпретироваться как экспериментальный фактор, оказывающий определённое, поддающееся фиксации влияние на объект исследования.
В зависимости от способа создания экспериментальных условий различают:
- полевой эксперимент – когда воздействие экспериментального фактора происходит в реальной ситуации;
- лабораторный эксперимент – эксперимент в искусственно созданной среде.
В зависимости от положенной в основу эксперимента логической структуры доказательства гипотезы различают:
- параллельный эксперимент – когда выводы о характере и степени влияния экспериментального фактора на объект исследования делаются путём сравнения состояний исследуемого процесса в экспериментальной и контрольной группах;
- последовательный эксперимент – когда анализируется динамика состояний экспериментального объекта до и после введения в действие экспериментального фактора.
На практике принципы параллельного и последовательного экспериментов нередко совмещаются в рамках одного подхода, когда состояния объектов наблюдения в экспериментальной и контрольной группах анализируются до и после эксперимента.
В зависимости от характера объекта исследования различают:
- реальный (натурный) эксперимент – метод практического освоения реальной действительности путём её планомерного изменения;
- мысленный эксперимент – когда анализируются не реальные явления, а информация о них.
Наиболее формализованным видом мысленного эксперимента является математическое моделирование на ЭВМ. Особенно часто в исследовательской практике используется мысленный эксперимент экс-постфактум, в процессе которого естественно сложившаяся в прошлом ситуация интерпретируется в качестве экспериментальной, а какое-то событие прошлого, например, введение в действие правовой новеллы, - в качестве экспериментального фактора.
Существуют и иные основания для классификации экспериментов, в соответствии с которыми выделяют:
Научные (теоретические и методические) и прикладные эксперименты;
Проективные (нацеленные на будущее) и ретроспективные (нацеленные на анализ событий прошлого) эксперименты;
Исследовательские и нововведенческие эксперименты и т.д.
Основное методологическое требование, предъявляемое к любому эксперименту, – это устранение влияния на ход и результаты эксперимента так называемых побочных факторов, т.е. факторов, не вошедших в состав экспериментальных. В социальном эксперименте такое обеспечение чистоты эксперимента затруднено из-за сложной, многофакторной природы социальных явлений и процессов.
Другое методологическое требование – репрезентативность (представительность) экспериментального исследования – связано с необходимостью обеспечить такое поведение участников эксперимента, которое соответствует их поведению в естественных условиях (т.е. речь идёт о том, что экспериментальная модель должна достаточно полно воспроизводить моделируемую жизненную ситуацию).
Правовой эксперимент – это эксперимент, в котором в качестве экспериментального фактора выступает правовая норма. В правовом эксперименте либо проверяется эффективность уже действующей нормы, либо прогнозируется эффективность готовящейся правовой новеллы. В исследовательской практике проверка эффективности действующего законодательства обычно основывается на методологии эксперимента экс-постфактум.
Возможность проведения параллельного эксперимента экс-постфактум возникает в тех ситуациях, когда сходные, сопоставимые (сопоставимость в данном случае необходима для обеспечения чистоты экспериментального исследования) по основным параметрам общественные отношения регулируются различными нормами. Так, например, в советское время широко проводились исследования эффективности разного рода локальных норм, действующих на предприятиях (это были нормы, направленные на повышение качества продукции, укрепление трудовой дисциплины, снижение текучести кадров и т.п.).
Главной методологической проблемой таких исследований была необходимость так отобрать предприятия, входящие в экспериментальную и контрольную группы, чтобы свести к минимуму те различия между ними, которые являются наиболее значимыми с точки зрения целей проводимого исследования.
В последнее годы у исследователей появилась богатая возможность изучения эффективности действующего законодательства путём сопоставления сложившихся в странах СНГ, а также в субъектах Российской Федерации различных вариантов правового регулирования одних и тех же по своей природе общественных отношений. От традиционной методологии сравнительного правоведения данный метод параллельного эксперимента экс-постфактум отличается здесь тем, что, во-первых, он нацелен не только на анализ текстов нормативных актов, но и на изучение практики их реализации, и во-вторых, (и это главное), он предполагает отбор для анализа лишь сопоставимых объектов наблюдения, т.е. стран, находящихся примерно на одном уровне правового, экономического, социально-политического, культурного и т.п. развития.
Последовательный эксперимент экс-постфактум может быть осуществлён, когда правовое регулирование тех или иных общественных отношений изменилось, но сам объект правового регулирования не претерпел существенных изменений (здесь у исследователя появляется возможность сравнить состояния объекта до и после введения в действие новой правовой нормы). Так, например, эффективность изменений налогового законодательства в части налогообложения предприятий может быть измерена путём сопоставления активности предпринимательской деятельности, уровня собираемости налогов и т.п. до и после введения соответствующих норм.
Если исследовательская задача состоит не в изучении эффективности уже действующего законодательства, а в прогнозировании эффективности предполагаемой правовой новеллы, то может быть использован метод мысленного (в том числе математического) или лабораторного эксперимента, либо проведён реальный полевой эксперимент с правовой нормой (так называемый законодательный эксперимент).
Что касается метода математического эксперимента (или, что то же самое, математического моделирования), который в настоящее время широко используется в экономике для поиска оптимальных вариантов решения хозяйственных и управленческих задач, то его применение для прогнозирования правовых нововведений в настоящее время весьма проблематично. Дело в том, что правовые явления далеко не всегда имеют непосредственное количественное выражение. Кроме того, даже в тех сферах правового регулирования, которые поддаются количественному анализу, зачастую (в силу неразвитости статистических и эмпирических исследований в праве) ещё не накоплен эмпирический материал, позволяющий построить математические модели, которые в достаточной мере соответствовали бы моделируемому объекту исследования.
Более надёжным методом прогнозирования эффективности правовых новелл является лабораторный эксперимент. В качестве примера использования данного метода в отечественной практике можно привести осуществлённую ещё в 70-е годы Н.В. Радутной серию экспериментов по проверке эффективности работы судейских коллегий в зависимости от изменения количественного состава народных заседателей. В ходе экспериментов работа контрольной группы, состоящей из одного судьи и двух народных заседателей (что соответствовало действовавшему конституционному законодательству), сравнивалась с работой групп, в состав которых помимо судьи входили четыре и шесть народных заседателей. Эксперименты проводились в лабораторной ситуации, т.е. в созданной самим исследователем искусственной среде: сформированные таким образом судебные коллегии не рассматривали реальные дела, а как бы «проигрывали» сходные с реальностью ситуации в процессе так называемой деловой игры, в ходе которой соблюдались требования методологии экспериментального анализа (сопоставимость объектов наблюдения, обеспечивающая чистоту эксперимента).
Но самым надёжным методом прогнозирования эффективности правовых новелл, несомненно, является законодательный эксперимент , представляющий собой опытную проверку в естественных условиях эффективности действия экспериментальных правовых норм, которые в качестве контролируемого экспериментального фактора вводятся на определённый период в зоне эксперимента. При этом под экспериментальной правовой нормой понимается законодательная норма, содержащая отступления от требований действующего законодательства, которая вводится в действие на ограниченный отрезок времени с целью проверки её эффективности.
Помимо чётко обозначенного ограничения временного периода своего действия экспериментальные правовые нормы, как правило, имеют и ограниченную сферу применения. Так, например, пространственная сфера эксперимента по введению суда присяжных была в РФ первоначально ограничена пятью регионами. Однако возможны и законодательные эксперименты, проводимые в масштабах всей страны. Так, в 1965 году в Англии было приостановлено на пять лет применение смертной казни, а во Франции в 1975 году был принят закон, приостановивший на пять лет наказания за аборт.
Основная задача, стоящая перед исследователями в процессе законодательного экспериментирования, связана с необходимостью избежать сведения законодательного эксперимента к обычному способу практической апробации новшества методом проб и ошибок. Это должно достигаться, прежде всего, путём обеспечения чистоты действия экспериментального фактора (правовой нормы) за счёт сведения к минимуму всех иных воздействий на объект наблюдения. К сожалению, как показывает опыт, в процессе проведения законодательных экспериментов обычно неоправданно мало внимания уделяется их методологической составляющей. А в итоге часто оказывается невозможным отделить итоги эксперимента (т.е. непосредственный результат действия правовой нормы) от общих результатов функционирования объектов наблюдения в период проведения эксперимента.
Поскольку законодательный эксперимент является не просто методом научного исследования, но и способом реального изменения действительности, связанным с введением на практике особого режима правового регулирования, то при подготовке и проведении такого эксперимента необходимо помимо научно-методологических проблем решить и ряд вопросов правового характера.
Главным из них является обеспечение гарантий прав участников эксперимента, т.е. людей, на которых распространяется действие экспериментальных норм. Так, проведению законодательного эксперимента по проблемам местного самоуправления в двух районах Псковской области в середине 90-х годов предшествовало одобрение местным населением идеи референдума и модели самоуправления, предложенной администрацией района (в данном случае это происходило на сходах, а в иных ситуациях может потребоваться проведение специального референдума). В тех случаях, когда экспериментальные нормы уже содержат в себе дополнительные гарантии прав граждан (как это было при эксперименте с введением суда присяжных), подобные процедуры, подтверждающие согласие граждан на эксперимент, не обязательны.
Другое требование к правовому обеспечению законодательного эксперимента заключается в том, что решение о введении в действие экспериментальной правовой нормы, всегда связанное с отступлением от действующего законодательства, может быть принято лишь на уровне того органа, в компетенцию которого входит принятие соответствующих норм общего действия. Этот же орган должен давать оценку итогам эксперимента и выносить решения об использовании его результатов в законотворческой деятельности.
Главная > Учебник§ 2. Методы изучения эффективности права
Одним из основных достижений исследований эффективности законодательства советского периода является накопление серьезных методических наработок, обогативших методологию правоведения. Здесь можно выделить два наиболее крупных направления, каждое из которых получило определенное развитие в рамках конкретно-социологических исследований эффективности законодательства.
Первый и основной подход к измерению эффективности законодательства основывался на методологии распространенных на Западе, и прежде всего в США, так называемых оценочных исследований, направленных на оценку различного рода социальных программ. Исходя из принятой в советской юридической науке трактовки права как средства достижения внешних по отношению к нему социальных целей, норма законодательства вполне могла рассматриваться как некая социальная программа, направленная на реализацию соответствующих социальных целей. Поэтому для оценки ее эффективности могла использоваться методология оценочных исследований, осуществленных по типу целевой модели, для которой характерны "тщательное формулирование целей программы, перевод выделенных целей в измеряемые переменные, уточнение аудитории программы, выбор экспериментального плана, пре- и (или) посттестирование, анализ результатов измерения для определения степени реализации целей и внесение изменений в циклические программы"*.
* Стародубцев С. П. Оценочные исследования: первое знакомство // Социологические исследования. 1992. № 7. С. 60.
Конечно, при таком подходе терялась собственно правовая специфика проблем, игнорировались значение и ценность права как особого социального регулятора. Но это были издержки теоретического, а не методического характера. В методическом же отношении в ходе проводившихся конкретно-социологических исследований эффективности законодательства была проделана большая и важная работа по освоению современных приемов исследований, углублению и развитию социологической культуры правоведения. И прежде всего следует отметить овладение юристами системой приемов экспериментального анализа, о чем свидетельствуют многочисленные исследования, осуществленные на основе методологии эксперимента "экс-пост-факто".
Речь идет о ретроспективном естественном эксперименте, суть которого состоит в интерпретации естественно сложившейся в прошлом ситуации в качестве экспериментальной, когда событие прошлого (принятие правовой нормы) интерпретируется как ввод в действие экспериментального фактора.
В исследованиях эффективности законодательства эксперимент "экс-пост-факто" может быть применен в тех случаях, когда на практике сложились и функционировали в течение определенного времени различные способы законодательного регулирования одних и тех же (или сходных по своей природе) общественных отношений. Подобные ситуации возникают при следующих условиях: 1) когда изменилось законодательное регулирование, но объект регулирования существенных изменений не претерпел (здесь у исследователей появляется возможность сравнения на основе методологии последовательного эксперимента состояний изучаемого процесса "до" и "после" введения в действие новой нормы); 2) когда сходные общественные отношения регулируются различными нормами, т. е. имеющие место на практике различия в законодательном регулировании не обусловлены различиями в объектах регулирования (в этих случаях может быть использована методология параллельного эксперимента).
В качестве примера исследования, основанного на параллельном эксперименте "экс-пост-факто", можно сослаться на исследование эффективности норм об управлении качеством продукции*. Сравнивались показатели качества продукции на предприятиях, внедривших комплексную систему управления качеством продукции (экспериментальная группа) и не внедривших ее (контрольная группа). Примером исследования, осуществленного по типу повторного эксперимента, является, в частности, исследование эффективности локальных норм, регламентирующих выплату вознаграждения по итогам годовой работы предприятия**. Эффективность норм определялась путем сравнения состояния текучести кадров (так как основная цель данных норм состояла в уменьшении текучести кадров) "до" и "после" введения в действие норм о вознаграждении.
* См.: Глазырин В. В., Лапаева В. В. Пути повышения эффективности норм о премировании за улучшение качества продукции // Труды ВНИИСЗ. 1977. № 10. С. 71-82.
** См.: Глазырин В. В., Медведев Г. С., Казаринова. С. Е., Чежина Э. А. Вознаграждение по годовым итогам работы предприятия (опыт изучения эффективности лекальных норм) // Труды ВНИИСЗ. 1975. № 3. С. 72-73.
Основные методические требования, предъявляемые к экспериментальным исследованиям "экс-пост-факто", - это требования представительности и чистоты исследования. Проблема представительности эксперимента "экс-пост-факто" представляет собой частный случай более общей проблемы репрезентативности любого социологического исследования. Она решается путем строгого определения выборочной совокупности объектов наблюдения на основе специальных методов математической статистики. Чистота эксперимента зависит от степени нейтрализации влияния побочных факторов на ход и результаты эксперимента. В экспериментальном исследовании "экс-пост-факто" чистота достигается прежде всего путем правильного выбора объекта наблюдения.
Какую бы теоретическую парадигму исследований эффективности законодательства мы ни избрали, методическую основу этих исследований всегда будет составлять методология экспериментального анализа, поскольку лишь она позволяет вычленить меру воздействия на общественные процессы изучаемого фактора, т. е. нормы законодательства, об эффективности которой идет речь. В методическом отношении разница будет лишь в подходе к выбору показателей, характеризующих влияние норм на состояние общественных отношений и динамику общественных процессов.
Поясним это на одном из приведенных выше примеров. Возьмем вопрос о качестве производимой продукции, который был и остается актуальным. С позиций предлагаемого нами подхода эффективность соответствующих норм законодательства не может сводиться к степени повышения качества продукции под влиянием действия этих норм. В то же время повышение качества является показателем того, что правовая регламентация данной сферы хозяйственной жизни адекватно отражает ее объективные потребности, что нормы нашли и поддерживают тот баланс интересов участников регулируемых отношений, который обеспечивает нормальное развитие этих отношений.
В общем виде можно сказать, что повышение качества продукции, рост эффективности производства, наполнение товарами потребительского рынка и т. д. и т. п. - это не цель правового регулирования, а его результат, причем побочный по отношению к собственно правовым целям, заключающимся в обеспечении свободного развития общественных отношений. Свобода как высшая социальная ценность самодостаточна. И свобода в хозяйственных отношениях нужна уже потому, что это свобода, а не потому, что необходимо иметь много товаров хорошего качества. Вместе с тем исторический опыт убедительно показал, что только свободное развитие человеческой активности может обеспечить нужное для общества качество и количество товаров.
В этом смысле мы можем и должны пользоваться такого рода показателями для оценки эффективности правового регулирования. Мы называем эти показатели показателями пассивной конфликтности ситуации, поскольку их недостаточный уровень в косвенной форме свидетельствует о том, что действие нормы не обеспечивает нужного обществу баланса интересов и, следовательно, эти интересы находятся в конфликте. Они должны быть дополнены другими показателями, характеризующими меру активной, а также латентной и потенциальной конфликтности исследуемых отношений. Ведь если в результате действия тех или иных норм законодательства качество производимой продукции повышается, но большинство работников в той или иной форме заявляют свое несогласие с требованиями норм, последние не могут считаться эффективными, поскольку они не обеспечивают согласования интересов.
Таким образом, и при предлагаемом подходе исследователю важно знать, какова динамика, например, состояния качества товаров и как она связана с введением в действие соответствующих норм законодательства. А такое знание может быть получено лишь на основе методологии экспериментального анализа.
В современных условиях использование методологии экспериментального анализа и, в частности, параллельного эксперимента "экс-пост-факто" для изучения эффективности законодательства приобретает особое значение в связи с образованием после распада Союза ССР независимых государств, которые проводят самостоятельную законодательную политику, являющуюся в то же время сопоставимой по целому ряду принципиальных положений. Каким образом, например, способ приватизации или те или иные варианты налогообложения повлияли и продолжают влиять на положение дел в экономической сфере в России, Украине, других республиках бывшего СССР? Сравнительный анализ этих процессов в названных государствах, по сути, приобретает характер экспериментального благодаря высокой степени исторически сложившейся общности исходных социально-экономических и политических условий, что обеспечивает достаточную чистоту подобного "эксперимента". То же самое можно сказать и применительно к субъектам Российской Федерации, в законодательстве которых проявляется немало своеобразия при высокой степени общности условий формирования и реализации соответствующих нормативно-правовых актов.
В последние годы в нашей юриспруденции наблюдается заметный интерес к проблемам сравнительного правоведения, в орбиту которого включилось законодательство стран СНГ, а также субъектов Российской Федерации. Однако основной акцент при этом обычно делается на изучении текстов однопредметных законопроектов и принятых законодательных актов. Гораздо меньше внимания уделяется сравнительному анализу практики реализации принятых нормативно-правовых актов. Между тем очевидно, что лишь сравнительное изучение эффективности действующего законодательства, основанное на грамотном применении методологии экспериментального анализа, позволит в конечном счете определить оптимальный вариант правового регулирования. Организация таких сравнительных юридико-социологических исследований хотя бы в масштабах Российской Федерации, создание информационного банка данных о результатах исследований, учет соответствующей информации в деятельности депутатов, постоянных комиссий и комитетов Государственной Думы, представительных органов субъектов Федерации существенным образом усилили бы научное обеспечение законотворческого процесса, способствовали бы повышению качества и эффективности законодательства*.
* См.: Чинарян Е. О. Сравнительное законоведение республик: опыт, тенденции, методология // Государство и право. 1992. № 11. С. 150.
Другое направление методологии изучения эффективности законодательства, которое также получило определенное развитие в нашей социологии права, связано с использованием методологии экспертных оценок. В рамках такого подхода был, в частности, предложен (применительно к проблеме эффективности законодательства) ряд методических приемов, позволяющих в какой-то мере преодолеть известный субъективизм исследований, основанных на использовании экспертных оценок*. Методология экспертных оценок широко применялась при изучении эффективности законодательства, и этот опыт, несомненно, должен быть учтен в современных исследованиях.
* См.: Леванский В. А. Моделирование в социально-правовых исследованиях. М, 1986. С.100.
§ 3. Современное российское законодательство: основные слагаемые эффективности
В современной России, переживающей сложный и противоречивый период формирования правовых основ государственной и общественной жизни, проблема эффективности принимаемого законодательства стоит особенно остро. В годы перестройки, положившей начало интенсивному обновлению законодательства, нередко можно было слышать сетования на то, что принято много хороших законов, способных "выдержать любую международную экспертизу"*, жаль только, что они не действуют. При этом главную причину бездействия "хороших законов" обычно видели в их необеспеченности надлежащими механизмами реализации (т. е. в низкой эффективности правоприменительной деятельности, отсутствии необходимых институциональных форм разрешения конфликтов и т. п.), а также в недостаточной проработанности правовой формы нормативного материала (несбалансированность прав и обязанностей, нестыкуемость новых норм с системой действующего законодательства, необеспеченность норм надлежащими санкциями и т. д.). Такая оценка ситуации целиком укладывалась в русло доперестроечного инструменталистского подхода к праву как к специфическому инструменту в руках органов власти, который можно заставить работать путем создания эффективных механизмов его реализации.
* См.: Кучеренко В. Законы принимаем хорошие, а товаров все меньше // Известия.1991.26 янв.
Однако по мере обострения социальных противоречий и конфликтов становилось все более ясно, что качество законодательства определяется прежде всего его социальным содержанием, его соответствием общественным потребностям и интересам. Действительно хорошие законы, т. е. законы, согласующие различные социальные интересы на основе правосозидающей общей воли, обладают высокой потенцией к самореализации, зачастую восполняющей недоработки юридико-нормативного характера и недостатки правоприменительной деятельности.
В настоящее время есть все основания утверждать, что наиболее слабым звеном в системе правовых факторов эффективности действующего российского законодательства является низкое социально-правовое качество законов, их неадекватность социальным реалиям, неспособность законодательства обеспечить согласование социальных интересов в рамках правообразующего интереса. В силу целого ряда причин нынешний российский парламент стал не столько органом выражения общей воли, сколько ареной борьбы различных политических и корпоративных группировок, стремящихся (с переменным успехом) обеспечить принятие законодательных решений в пользу тех или иных частногрупповых интересов.
Ситуация усугубляется еще и тем, что у законодателя (у властных структур в целом) нет ясной концепции и продуманной программы проводимых реформ. Следствием этого зачастую является хаотичный, некомплексный характер преобразований, когда вырвавшиеся вперед так называемые прогрессивные законы "зависают" без должной опоры, входят в противоречие с действующим законодательством. Однако и при наличии у властных структур четкой программы действий трудно было бы ожидать согласованного, равномерно поступательного проведения рыночных реформ по всему фронту охватываемых ими отношений. Дело в том, что реформирование подобного уровня и масштаба требует высокой степени согласия со стороны общества, консенсуса между основными социально-политическими силами по поводу целей и средств реформирования общественных отношений. А такого согласия, как известно, в настоящее время нет.
В этих условиях резко возрастает значение научного, и прежде всего юридико-социологического, обеспечения законотворчества. Наука (юриспруденция, социология, социология права) как специфический социальный институт, призванный и способный формулировать и отстаивать интересы общества в целом, должна занять более активную социальную позицию. Необходимо, не дожидаясь правового упорядочения процедуры независимой научной экспертизы*, активнее проводить инициативные исследования эффективности действующего законодательства, доводя результаты этих исследований до сведения не только законодателя, но и более широкого круга заинтересованных лиц, делая их достоянием общественности и предметом публичного обсуждения.
* Подробнее см.: Конституция и закон: стабильность и динамизм. М., 1998. С.101-102.
Задача таких исследований видится в том, чтобы в каждом конкретном случае найти причины того рассогласования социальных интересов, которое блокирует действие данного закона, и попытаться по возможности выявить формы и механизмы достижения консенсуса различных социальных позиций, найти приемлемые правовые компенсации для тех интересов, которые могли бы оказаться ущемленными в результате принятия того или иного законодательного решения. При этом важно иметь в виду своеобразие современного переходного периода, когда еще не сформировалась система действующего права и не сложился прочный правопорядок, а старое и новое сосуществуют и конфликтуют друг с другом как в обществе, так и в законодательстве.
Раздел VII. Государство: сущность, понятие, структура, функции
Глава 1. Сущность и понятие государства
§ 1. Феномен государства: уровни рассмотрения
Феномен государства можно рассматривать с разной "высоты" теоретического изучения, в разном контексте, в разном теоретическом приближении, "извне" и "изнутри".
В первом приближении "извне", в контексте международных отношений или с "высоты" международного права, государство выступает как совокупность людей, проживающих на определенной территории и объединенных публичной политической властью (нация, публично-властная ассоциация или публично-правовой союз). В таком контексте, как "политическая целостность" или "коллективный гражданин", государство выступает и как субъект, обладающий определенными "первичными" правами*. Это права государства как субъекта международного права - по отношению к тем субъектам, которые не входят в данную публично-властную ассоциацию (но не по отношению к отдельным гражданам, составляющим эту ассоциацию). В таком виде государство предстает "внешнему наблюдателю", который может различать в государственном целом лишь наиболее крупные его элементы - население государства, государственную территорию и организацию государственной власти.
* См.: Мамут Л. С. Государство в ценностном измерении. М., 1998. С. 37.
Во втором приближении наблюдатель находится "внутри" того, что в первом приближении, "извне", выглядело как публично-властная ассоциация. Здесь он вступает в отношения повеления-подчинения и, как подчиняющийся субъект, воспринимает государство в качестве повелевающей, властной организации. Он противопоставляет (или не противопоставляет) себя этой организации в той мере, в которой он участвует (не участвует) в формировании и осуществлении государственной власти. Но и как "рядовой гражданин", и как носитель властных полномочий он не отождествляет государство со всем народом,со всей совокупностью граждан или подвластных.
Иначе говоря, для субъекта, существующего в обществе, в котором есть государство, последнее выступает как особый политический институт, организация, осуществляющая публичную политическую власть, или аппарат этой власти.
Рассматривая государство в таком виде, можно понять его социальное назначение, его функции в обществе, выявить его связи с другими политическими (политизированными) институтами в обществе - партиями, общественными организациями и т. д.
В этом контексте можно говорить о первичных (по отношению к законоустановленным) правах и обязанностях, связывающих человека (гражданина) и государство (аппарат власти). С одной стороны, у человека есть обязанность подчиняться государственной власти, быть законопослушным; соответственно у государства есть право принуждать к повиновению. Это "право" вытекает из самого факта существования государственной власти. С другой стороны, гражданин или свободный член общества (несвободные исключаются из государственно-правового общения) обладает первичными правами по отношению к государству, известными в Новое время как естественные права человека, - правами, гарантирующими человеку минимум свободы в обществе и отношениях с государством. Если у подвластных нет прав по отношению к власти, то это власть не государственная, а деспотическая.
Наконец, в третьем приближении появляется возможность рассмотреть аппарат государственной власти как сложную систему, совокупность властных органов и должностных лиц и их отношения, связи между ними. В таком контексте, в частности с "высоты" конституционного права, государство рассматривают как систему государственных институтов, органов законодательной, исполнительной и судебной власти. В этой системе связи между ее элементами - государственными органами и должностными лицами - определяются их компетенцией. Здесь изучают отношения субординации и координации "внутри" аппарата государственной власти.
В таком приближении для описания государства используются понятия строения и формы государства, механизма государственной власти. Эти понятия раскрывают внутреннюю организацию, структуру аппарата государственной власти, территориальное устройство государственной власти и т. д.
Таким образом, термин "государство" употребляется в трех значениях, а именно обозначает (1) государственно организованное сообщество,. (2) аппарат государственной власти как целое (для краткости в этом контексте говорят просто "государственная власть") и (3) систему государственных органов. Во всех трех случаях речь идет об организации и функционировании публичной политической власти как власти государственной, но о разных ее аспектах. Поэтому понятие государства, т. е. объяснение сущности феномена государства, охватывает все три аспекта государственности.
Так что три естественных значения термина "государство" - это не три разных понятия государства. Однако есть разные концепции государства. Каждая из этих концепций может учитывать все три значения термина "государство", но при этом сущность государства в каждой концепции объясняется по-своему. При этом понятие государства всегда объясняют через понятие публичной политической власти. Но в разных концепциях по-разному объясняют, каково соотношение публичной политической власти и государства.
Эффективность правового регулирования. Механизм правового регулирования нацелен на достижение определенного социального результата, получение того эффекта, к которому законодатель сознательно стремился при введении в действие соответствующей правовой нормы. Поэтому, рассматривая вопрос о механизме правового регулирования, нельзя не остановиться хотя бы в самых общих чертах и на проблемах его эффективности. Следует подчеркнуть, что, говоря об эффективности механизма правового регулирования, видимо, прежде всего надо исходить из того, что речь идет о свойстве, присущем его нормативной основе, которое может либо реализоваться с помощью соответствующих правовых средств в процессе правового регулирования, либо нет.
Проблема эффективности механизма правого регулирования является частью более широкой проблемы - эффективности права. В целом под эффективностью права понимается результативность правового воздействия. Она характеризуется прежде всего отношением между фактическим результатом действия юридических норм и той социальной целью, для достижения которой эти нормы были изданы.
В этом определении отражен лишь тот общий подход, на основе которого ведутся исследования эффективности права.
В различных конкретных разработках вопрос об эффективности права раскрывается с разных сторон.
Так, вопрос об эффективности права может быть рассмотрен с точки зрения его социальной эффективности. В целом оценка социальной эффективности права исходит из характеристики права с "качественной" стороны. С этой точки зрения эффективность права выражается в том, в какой мере достигается стратегическая цель права как регулятора - обеспечиваются организованность и порядок в общест венной жизни. Общим показателем социальной эффективности права выступает здесь его социальная результативность, его ценностный эффект в организации социальной жизни и под этим углом зрения состояние законности, уровень правопорядка.
Возможна ли количественная оценка социальной эффективности права?
Такая оценка возможна, когда в качестве исходного момента при определении ряда основных параметров социальной эффективности права используется показатель, который с фактической стороны свидетельствует о том, достигли или нет данные нормы нужного эффекта.
В этом случае речь идет о фактической эффективности, которая выражается соотношением между фактически достигнутым, действительным результатом и той непосредственной, ближайшей целью, для достижения которой были приняты соответствующие нормы. Здесь непосредственная, ближайшая цель правовых норм является эталоном оценки их эффективности.
Сопоставляя непосредственные цели правовых норм с фактическим результатом их действиям, можно количественно, математически измерить их эффективность. Причем полученный количественный математический результат может быть как положительным, так и отрицательным. Последний свидетельствует об отсутствии социальной эффективности права.
Без определения фактической эффективности невозможно и определение социальной эффективности. Вместе с тем, социальная эффективность не исчерпывается измерением фактической эффективности.
Для характеристики эффективности права с качественной стороны используют, наряду с фактической эффективностью, и некоторые другие критерии, в частности, обоснованность и целесообразность, полезность и экономичность.
Обоснованность и целесообразность - это условия и требования, осуществление которых необходимо для того, чтобы нормы права достигали высокого положительного результата в процессе регулирования. Чем обоснованнее и целесообразнее содержание правовых норм, тем более они эффективны. Эта сторона оценки социальной эффективности касается прежде всего правотворчества - какова степень научной обоснованности норм, их соответствия потребностям общественного развития, своевременность их издания; степень учета общественного мнения; учтены ли законодателем все возможные последствия разрабатываемых норм и т.д.
Экономичность - это положительная эффективность (полезность) юридических норм, которая уточнена с учетом количества затраченной на всех стадиях механизма правового регулирования, материальных средств, человеческой энергии, времени, а также иных показателей.
Одним из важных общих показателей социальной эффективности права являются результативность работы юридических органов, состояние юридической практики, выявленные в ней недостатки и трудности в решении юридических вопросов, фактические возмож ности юридических органов в их преодолении.
Проблема эффективности права рассматривается и с сугубо юридической стороны, как результативность самой юридической формы. С этой точки зрения представляет особый интерес ответ на вопрос, какова действенность, результативность всей совокупности юридических средств, включенных в механизм правового регулирования, насколько эффективны тот или иной способ, метод, тип регулирования, используемые в данном случае.
Например, решение какого-то экономического вопроса требует предоставления тем или иным лицам субъективных прав. В каком порядке их эффек тивнее предоставить - общедозволительном или разрешительном? Какой метод регулирования - административный или гражданский - в данном случае наиболее оптимален? Важно также нахождение оптимальных средств и приемов юридической техники, всемерное использование кодификаций, передовых способов обработки законодательных текстов, юридическая точность и доступность нормативных актов.
Результативность правового регулирования во многом зависит от эффективности правоприменительных актов. Включенные в механизм правового регулирования, эти акты призваны обеспечить его четкую работу. Правоприменительные акты являются важным средством для достижения тех целей (конкретных и перспективных), которые стоят перед нормой права. Таким образом, у правоприменителя не может быть каких-либо иных, не предусмотренных правом целей.
Отсюда измерять эффективность правоприменительных актов следует так же, как и эффективность правовых норм, сопоставляя фактически достигнутый результат их действия с целями соответствующих правовых норм.
Вместе с тем не во всех случаях можно говорить о социальной эффективности актов применения права. Все зависит от применяемой нормы, ее содержания. Так, многие нормы содержат императивные веления, требующие от правоприменителя принятия однозначного решения. Например, предоставить отпуск несовершеннолетнему ровно на 1 месяц. Здесь роль правоприменителя сводится к пассивному проведению в жизнь воли законодателя. От него не требуется творческого подхода к реализации данной нормы, лишь качественное ее применение.
Следовательно, качественное применение подобных норм способно обеспечить лишь их юридическую эффективность, но не повлиять на их социальную эффективность, на степень достижения социальных целей норм. Правоприменение здесь в основном сливается с такой формой реализации права, как исполнение, с той только разницей, что предполагает в данном случае издание правоприменительного акта.
Иную ситуацию можно наблюдать при применении норм, дающих свободу усмотрения правоприменителю (относительно-определенных, диспозитивных норм). В этом случае результаты индивидуального регулирования могут существенно отразиться на степени достижения целей применяемых норм, внести определенный вклад в общую эффективность правового регулирования.
Так, конкретизируя наказание, расширительно или ограничительно толкуя норму, уточняя содержание прав и обязанностей у конкретных лиц, правоприменительное решение творчески влияет на социальный эффект правового регулирования. Здесь происходит приращение степени достижения цели нормы за счет наиболее целесообразного ее применения. В этом случае можно говорить о социальной эффективности правоприменительных актов, а для ее определения необходимо установить ту долю результата, которую дает индивидуальное регулирование (правоприменение в сопоставлении с целью правовой нормы).
Эффективность правоприменительных актов зависит от их юридической и фактической обоснованности, от качества применяемого нормативного акта, законности и действенности их содержания, полноты учета всех возможных последствий, целесообразности, а также от качества организации принятия решения и его реализации.
Измерение социальной эффективности права должно прежде всего исходить из оценок права с качественной стороны.
Вместе с тем существуют особенности в показателях эффективности права в зависимости от того, какие функции - регулятивные или охранительные - подвергаются оценке. Эффективность регулятивных функций права тесно связана с результативностью социально-экономических, политических мероприятий, облекаемых в правовую форму. Здесь количественное измерение эффективности может полу чить выражение в точных экономических и иных социальных показателях. Необходимо только вычленить из этих показателей тот эффект, который достигнут именно с помощью юридических средств.
Эффектность правоохранительной функции права выражается главным образом в показателях, характеризующих состояние правопорядка - динамика правонарушений, результативность санкций и т.п.
Данные, получаемые в результате изучения эффективности права, являются основой для его дальнейшего совершенствования. По своему значению эти данные служат важнейшим каналом обратной связи между законодательством и практикой его применения.
Задача определения эффекти вности той или иной правовой нормы может быть решена еще на стадии ее разработки. Для этого нередко прибегают к ее опытной проверке, к постановке правового эксперимента. Его конечная цель заключается в выработке оптимально го, наиболее эффективного варианта правового регулирования.
Проведение правового эксперимента предполагает издание компетентными органами экспериментальных правовых норм. Их действие опробуется на экспериментальных объектах. Выделяют следующие признаки экспериментальной нормы: она во всех случаях имеет ограниченную сферу применения, является временной и носит поисковый характер.
Применение правового эксперимента имеет определенные границы. Так, ни при каких условиях не могут быть допущены эксперименты, ограничивающие конституционные права и свободы граждан, попадающих в сферу опыта, отрицательно влияющие на их материальные, духовные и иные интересы.
Изучение эффективности правовых норм имеет социально‑юридический характер, поэтому методика исследования такого рода должна строиться с учетом теории и методов как социологии, так и правоведения. Измерение эффективности конкретных правовых норм выдвигает обычно ряд общих для любого исследования эффективности вопросов. Общих в том смысле, что ответы на эти вопросы необходимо получить в каждом исследовании эффективности, хотя их содержание, естественно, в каждом случае различно.
Первый из таких вопросов: нуждаются ли избранные нормы в изучении с точки зрения их эффективности? Право имеет дело со всеми сколько‑нибудь важными общественными процессами. И если в развитии этих процессов нет существенных отклонений от заданных параметров, то, очевидно, отсутствует и потребность в изучении эффективности норм, «соучаствующих» в управлении такими процессами. Напротив, когда имеются данные о том, что состояние социального процесса, явления, общественных отношений отклоняется от целей, поставленных управляющей системой, возникает социальная проблема, которая нуждается, в частности, в изучении с точки зрения эффективности норм, регулирующих данный процесс, явление, общественные отношения.
При выявлении социальной проблемы исследователю предстоит определить, насколько эффективны правовые нормы, которые следует применять в решении данной проблемы. Ответ на этот вопрос необходим потому, что, как было показано выше, тот или иной результат социального управления является обычно итогом действия не только правовой нормы, но и самых разнообразных факторов, как способствующих, так и препятствующих достижению цели. Поэтому возможны ситуации, когда цель управления, хотя в целом и не достигается, но норма права сама по себе все же обеспечивает определенную степень ее достижения, и действие ее может быть признано эффективным. И, напротив, норма может быть недостаточно эффективна, но степень достижения цели управления достаточно высока за счет действия других факторов.
Установив недостаточный уровень эффективности изучаемой правовой нормы, следует, очевидно, задаться вопросом о причинах подобного положения. Получение достоверного ответа на него весьма важно потому, что управление социальными процессами на научной основе невозможно без знания причинно‑следственных связей между факторами, определяющими состояние и динамику этих процессов.
И, наконец, определив причины недостаточной эффективности нормы, можно по общему правилу перейти к конструированию обоснованных предложений по ее совершенствованию, т. е. к реализации конечной цели исследования эффективности.
Таковы основные программные вопросы, обычно стоящие перед каждым исследователем эффективности правовых норм. В совокупности они определяют принципиальный (или стратегический) план исследования. Реализация этого плана в конкретном социально‑правовом исследовании выдвигает в свою очередь ряд методических проблем. Они обусловлены, прежде всего, тем, что для получения ответов на программные вопросы, вытекающие из концепции эффективности правовых норм, разработанной юридической наукой, необходимо использовать средства другой науки – конкретной социологии. Ее методы и техника и служат, таким образом, тем инструментарием, с помощью которого добывается новое знание для правовой науки. Поэтому одной из ключевых во всей проблематике эффективности является проблема оптимального соотношения правовых (теоретических) и социологических (методических) элементов в процессе ее измерения.
Схема любого социологического исследования обычно включает в себя ряд последовательных, тесно связанных между собой этапов: формулировку целей и гипотезу исследования, методы получения достоверной информации, ее сбор и обработку, описание результатов проверки гипотез, интерпретацию результатов. Через эти этапы проходит и исследование эффективности правовых норм как один из видов социологического исследования. Но проходит весьма своеобразно, отражая как специфику задач, так и особенности правовых категорий, вовлекаемых в орбиту изучения. Так, цель исследования эффективности правовых норм – получение ответов на сформулированные выше программные вопросы. Они в свою очередь определяют содержание и характер гипотез, которые необходимо проверить. В социологическом исследовании гипотеза – это научно обоснованное предположение о структуре социальных объектов, о характере элементов и связей, о механизме их функционирования и развития. Гипотеза в исследовании эффективности – это предположение о результатах действия соответствующей нормы (норм) и о тех факторах, которые влияют на данный результат. Конкретно в каждом таком исследовании должна быть первоначально выдвинута исходная гипотеза об уровне эффективности изучаемой правовой нормы.
В тех же случаях, когда результат ее проверки оказывается отрицательным (т. е. норма недостаточно эффективна), необходимо выдвижение гипотез вторичных, гипотез‑следствий, предположительно объясняющих причины неэффективности соответствующей нормы.
Проверка гипотез означает, далее, перевод теоретических понятий и категорий, составляющих их содержание, в форму, позволяющую их наблюдать и измерять, т. е. выражение их в операциональных определениях и количественных показателях. Специфика понятия «эффективность правовых норм» обусловливает ряд особенностей и данного этапа ее социологического исследования. Последующие этапы любого социологического исследования также в полной мере присущи и исследованиям эффективности правовых норм. Что же касается последнего этапа – интерпретации результатов исследования, – то он в данном случае сводится к выработке рекомендаций по повышению эффективности изучаемых норм.
Специфика методики изучения эффективности правовых норм состоит, таким образом, в том, что, воспроизводя все основные этапы социологического исследования, она в то же время наполняет их особым содержанием – понятиями и категориями правовой науки, оперирование которыми требует как решения целого ряда особых задач, возникающих на всех этапах исследования, так и определенной модификации общесоциологических методик применительно к целям и гипотезам таких исследований. Рассмотрим подробнее вопросы методики изучения эффективности правовых норм, используя материалы проведенных исследований.
Изучение эффективности нормативных актов должно начинаться, как правило, с эффективности тех правовых норм, которые в него входят. В первую очередь здесь необходимо знать, какие именно цели преследуются данными нормами. Установление целей правовых норм не представляет каких‑либо сложностей лишь тогда, когда они непосредственно указываются в самих нормативных актах. В то же время в тексте многих нормативных актов нет указаний на цели их введения. Это объясняется разными причинами: очевидностью цели, множественностью целей, отсутствием каких‑либо обязательных требований, связанных с техникой оформления нормативных актов, и т. д. Тем не менее и в таких случаях официальные указания на цели введения того или иного нормативного акта можно обнаружить, анализируя справки и пояснительные записки тех органов, по инициативе которых вносились соответствующие проекты. В ряде случаев необходим более глубокий телеологический анализ правовых норм, предполагающий изучение политических документов, связанных с исследуемой нормой, преамбулы соответствующего акта, наконец, текста самой нормы. В последнем случае применимы все общепринятые приемы толкования норм права: логический, грамматический, систематический, исторический. Словом, установление цели конкретной нормы права – результат применения всех без исключения приемов толкования правовых норм.
Но даже самое точное формулирование цели нормы еще не позволяет начать измерение ее социальной эффективности. Предположим, что мы установили цель нормы о дисциплинарной ответственности следующим образом: содействовать укреплению трудовой дисциплины. Определяя фактический результат ее действия, мы должны ответить на вопрос о том, укрепилась ли фактически дисциплина труда. Но что значит «укрепить дисциплину»? Как определить, укрепилась она или нет? Очевидно, что для ответа на эти вопросы необходимо в реальной действительности найти какие‑то факты, которые бы свидетельствовали о достижении или недостижении цели нормы. Вот почему понятия и категории эффективности для наполнения их реальным содержанием должны быть переведены в форму, доступную для эмпирических наблюдений, в том числе и для количественных расчетов. Поиск эмпирических значений понятий в социологии называют эмпирической интерпретацией термина, а определение этого понятия – операциональным определением термина. Так, понятия «неявка на работу без уважительных причин в течение целого рабочего дня (прогул)», «несвоевременная явка на работу (опоздание)», «производство брака» являются операциональными определениями для понятия «нарушение трудовой дисциплины». Установление прогула, опоздания требуют совершения определенных операций по выяснению виновного характера неявки на работу или несвоевременной явки. Оно происходит через эмпирическое наблюдение (сбор) и измерение определенной информации о фактах неявки или несвоевременной явки. Без этих операциональных определений нарушение трудовой дисциплины нельзя ни наблюдать, ни измерять, в чем и заключается их значение.
Получение количественных знаний об эффективности правовых норм в ряде случаев облегчается в силу той особенности права, которую в теории обозначают понятием «формальная определенность права». Дело в том, что операциональные определения зачастую уже находятся в правовых нормах в четко выраженной форме или в «снятом» виде. В качестве примера можно сослаться на нормы затрат труда работников, продолжительности рабочего времени, времени отдыха и т. д. Операциональными являются многие определения, конкретизирующие так называемые оценочные категории. Например, понятие производственной необходимости законодательно определено операционально в ст. 26 КЗоТ РФ. Однако здесь же оставлена возможность и дополнительной эмпирической интерпретации иных обстоятельств, охватывающих понятие производственной необходимости («и в других исключительных случаях» – ст. 26 КЗоТ РФ).
Однако нахождение операциональных определений в самом праве – только один, хотя и важный путь. Операциональные определения для нужд измерения эффективности могут быть найдены и вне права, как интерпретация самых разных эмпирических фактов. Нахождение таких операциональных определений осуществляется при разработке частной методики в рамках конкретной программы исследований.
Эмпирическая интерпретация понятий, характеризующих эффективность действия правовых норм, дает возможность обнаружить в реальной действительности те факты, явления, события, которые служат своего рода индикаторами эффективности. Так, по числу аварий можно в какой‑то степени судить об эффективности правил дорожного движения, по количеству случаев нарушения хозяйственных договоров – об эффективности имущественных санкций за их несоблюдение. Однако подобные суждения будут достоверны в лучшем случае в самом первом приближении, на уровне самых общих тенденций. Дело в том, что абсолютные данные о численности интересующих нас явлений, как правило, не несут в себе достаточной информации для строгих выводов об эффективности (или неэффективности) тех или иных норм, поскольку остается неизвестной степень распространения этих явлений в общем объеме актов поведения, регулируемых правовыми нормами в соответствующей сфере (количество случаев соблюдения правил дорожного движения, число хозяйственных договоров и т. д.). Таким образом, на основе абсолютных данных в лучшем случае возможно осуществить лишь простейшую количественную оценку эффективности в форме сравнения. Оно позволяет вынести суждения о количественной стороне сравниваемых величин лишь на уровне самых общих тенденций, по шкале «больше – меньше», но не может дать ответа на вопрос, насколько отличаются друг от друга сравниваемые объекты. Эта задача решается с помощью другой формы количественной оценки явлений – их измерение. Измерить величину – значит найти отношение измеряемой величины к другой однородной величине, принятой за единицу измерения. О каких же конкретно величинах идет речь при измерении эффективности? Очевидно, что это результат действия нормы и ее цель. Для того чтобы цель могла служить непосредственным критерием оценки эффективности, ее необходимо уточнить и конкретизировать. Количественное выражение цели в науке управления рассматривается в качестве критерия эффективности (или целевой функции). Именно формулирование критерия эффективности дает в дальнейшем возможность измерять (и сравнивать) степень достижения цели каждым альтернативным способом регулирования. Конкретная формулировка критерия эффективности определяется формулировкой цели соответствующей правовой нормы. Так, если цель нормы состоит в том, чтобы обеспечить укрепление финансовой дисциплины, то критерий ее эффективности (Крэ) – снижение уровня соответствующих нарушений: Крэ = нарушения ®min. Критерием эффективности правосудия, связанным с правильным разрешением дел, является количество судебных ошибок. Он может быть записан так: Крэ = судебные ошибки ®min.
Формулирование критерия эффективности дает в руки исследователя шкалу, «накладывая» на которую значения результата действия нормы можно получить количественные значения эффективности. Но прежде чем перейти к его рассмотрению, нужно выразить цель и результат в однозначных (т. е. сравнимых) величинах. Ведь оперирование с абсолютными величинами, как было показано выше, не позволяет этого сделать. Абсолютные показатели, приведенные в сравнимый вид, именуются в статистике обобщающими показателями. Сопоставление этих показателей и позволяет в дальнейшем определить эффективность действия изучаемых норм. Виды показателей определяются прежде всего (и главным образом) особенностями формулирования целей правовых норм.
Цели правовых норм могут иметь самые разные формулировки, но большинство из них с точки зрения количественного выражения можно свести к двум основным вариантам: обычно цель определяет нечто, что необходимо либо максимизировать, либо минимизировать. Максимизации подлежат желательные с точки зрения общества явления, минимизации – нежелательные. О том, уменьшается или увеличивается количество интересующих нас явлений, можно достоверно судить лишь по степени распространения явлений в той среде, в которой происходит его развитие (например, распространение преступности определяется путем соотношения числа преступлений к количеству населения – на 100 тыс., 10 тыс., 1 тыс.).
Типовые показатели при этом принимают следующий вид:
1. Для целей, предусматривающих максимизацию:
где N1 – количественная характеристика изучаемого явления;
N2 – количественная характеристика его среды.
Например, показателем цели нормы, устанавливающей обязанность предприятия обеспечить выпуск доброкачественной продукции, является следующее отношение:
2. Для целей, предусматривающих минимизацию:
где M1 – количественная характеристика изучаемого явления;
М2 – количественная характеристика его среды.
Так, одна из целей законодательства о занятости – сокращение длительной (более года) безработицы (ст. 5 Федерального закона от 20 апреля 1996 г. «О занятости населения в Российской Федерации») – может быть выражена следующим показателем:
Возможные фактические значения результата как в первом, так и во втором случае находятся в континууме от 0 до 1. Различие состоит в том, что если в первом случае (максимизация) значения показателей результата улучшаются с приближением к 1, то во втором (минимизация) они – с приближением к 0.
Выражая эффективность правовых норм через поведенческие показатели, следует четко разграничивать два качественно отличных вида поведения. Первый вид поведения – это поведение, соответствующее или не соответствующее предписаниям норм. В тех случаях, когда цель нормы состоит исключительно в том, чтобы обеспечить заданное ей поведение, показатели, характеризующие ее соблюдение, и являются показателями эффективности такого рода норм. В качестве примера можно привести нормы, предусматривающие увеличение минимальной продолжительности отпуска до 24 рабочих дней (ст. 67 КЗоТ РФ), выплату заработной платы не реже, чем каждые полмесяца (ст. 96 КЗоТ РФ). Однако, как уже отмечалось, значительно чаще сведения об исполнении предписаний, содержащихся в правовой норме, еще не свидетельствуют о достижении желаемого социального результата, поскольку норма может «бить мимо цели». В связи с этим среди показателей эффективности нужно различать показатели соблюдения норм и показатели общей их эффективности. Первые позволяют судить о степени соблюдения адресатами правовых норм соответствующих предписаний; вторые – о том, в какой мере законодателю удалось достичь поставленных целей.
Например, ст. 18 УПК предусматривает возможность проведения закрытого судебного разбирательства в целях предотвращения разглашения сведений об интимных сторонах жизни участвующих в деле лиц. Ясно, что эта статья должна применяться каждый раз, когда в деле затрагиваются интимные стороны жизни. Соответственно показателем эффективности ее соблюдения будет следующее отношение:
Очевидно, однако, что и максимально высокие значения этого показателя еще не свидетельствуют о достижении цели нормы – неразглашении сведений. Степень ее достижения характеризует показатель социальной эффективности:
Таким образом, когда цель нормы не сводится только к обеспечению заданного ею поведения, а предполагает изменение и других актов поведения, о ее эффективности свидетельствуют как показатели, характеризующие ее соблюдение, так и показатели, отражающие изменение других планируемых актов поведения.
«Наполнив» выведенные показатели эффективности правовых норм соответствующей социально‑правовой информацией, можно получить данные о степени достижения целей этих норм.
Однако значения этих показателей не могут все же дать полного представления об уровне эффективности норм, поскольку на степень достижения цели одновременно с правовыми нормами воздействуют факторы, как способствующие, так и препятствующие ее достижению. Отсюда возникает проблема определения меры воздействия на достижение цели собственной правовой нормы, проблема «вычленения» действия правового фактора. В практике конкретных социально‑правовых исследований наметилось несколько путей ее решения.
Первый путь состоит в разработке более точных количественных показателей, характеризующих меру воздействия собственно правовой нормы. Так, чтобы вычленить общепревентивное воздействие норм, предусматривающих различную ответственность (дисциплинарную, административную, уголовную), достаточно определить, какое число лиц воздерживается от соответствующих нарушений именно вследствие установленной ответственности и какое число нарушает предписания, несмотря на нормы об ответственности. Но получение таких данных возможно лишь при выявлении средствами социологии истинных мотивов поведения людей. Попытки такого рода предпринимались в процессе исследования эффективности общественного воздействия различных правовых санкций (страх наказания, по данным указанных исследований, удерживает от правонарушений в среднем от 12 до 25 % опрошенных). Однако познавательная ценность подобных выводов проблематична, поскольку в настоящее время социология не располагает надежными процедурами, которые давали бы возможность на основании осознанных оценок и намерений, вербально выраженных ориентаций выявить истинные ценности ориентации личности и отделить их от декларативных.
Определенную пользу в сложившейся ситуации может принести метод экспертных оценок, который был использован, в частности, в исследовании «Эффективность юридической ответственности за незаконную охоту», осуществленном в свое время во ВНИИСЗ. Обширной группе экспертов, в которую входили охотники, охотоинспектора, а также нарушители правил охоты (браконьеры), было предложено назвать общее число известных им охотников и затем подразделить их на три группы: охотники, не нарушающие правил охоты вследствие внутренней убежденности; охотники, не нарушающие эти правила вследствие установленной ответственности; охотники, нарушающие правила охоты. В результате показатель общепревентивного воздействия ответственности за незаконную охоту (отношение числа лиц, воздерживающихся от совершения браконьерских действий вследствие установленной за их совершение ответственности, к общ ему числу лиц, склонных к совершению таких действий) оказался равным 71,6 %. Иначе говоря, из каждых трех охотников, склонных к нарушениям правил охоты, двое не совершают их вследствие установленной ответственности. Нет сомнения, что по мере совершенствования социологических процедур описанный способ вычленения найдет более широкое применение в исследованиях эффективности правовых норм.
Другой путь вычленения роли правового фактора основан на использовании метода, основанного на единственном различии, идея которого была предложена Дж. Ст. Миллем. Основное правило этого метода сформулировано им следующим образом: «Если случай, в котором исследуемое явление наступает, и случай, в котором оно не наступает, сходны во всех обстоятельствах, кроме одного, то это обстоятельство, в котором одном и только одном разнятся эти два случая, есть следствие или причина, или необходимая часть причины явления». Применительно к задачам изучения эффективности правовых норм данный метод может быть интерпретирован следующим образом. Если вследствие действия некоторых факторов – а, б, в, г (где г – правовая норма) – получен результат д, е, а при изменении г1 и постоянстве всех других факторов результат стал д, е1, то имеются основания для вывода, что результат изменился именно под воздействием правовой нормы. Таким образом, практическая реализация этого метода возможна в тех случаях, когда сходные общественные отношения регулируются разными правовыми нормами. Тогда, зафиксировав результаты действия каждой нормы, можно сделать выводы об их эффективности.
Существует ряд типичных ситуаций, в которых можно использовать метод единственного различия. Наиболее простой для измерения эффективности является ситуация, при которой те или иные нормы претерпевают какие‑либо изменения. Замер показателей достижения целей «до» и «после» внесения таких изменений и позволяет в подобных случаях вычленить меру воздействия прежней и новой нормы. Другая ситуация, где возможно применение метода, основанного на единственном различии, характеризуется наличием общих и специальных норм, регулирующих сходные общественные отношения.
Задача вычленения существенно усложняется, когда приходится иметь дело не с одним‑двумя вариантами правового регулирования, а со значительно большим их числом. Подобная ситуация возникает при изменении локальных правовых норм, широко распространенных, в частности, в области регулирования трудовых отношений. Посредством локальных норм, утверждаемых работодателями по согласованию с соответствующим выборным профсоюзным органом организации, регулируются, например, условия и порядок выплаты вознаграждения по итогам годовой работы организаций (ст. 84 КЗоТ РФ). Правовой фактор в подобных случаях перестает быть неизменным и постоянным, а начинает принимать столько значений, сколько вариантов локальных норм изучается. Вычленение его действия требует использования специального аппарата математической статистики.
Первоначальным условием решения задачи является в таких случаях максимально возможное выравнивание иных (кроме правового) факторов, воздействующих на изучаемый процесс. Так, одна из целей выплаты годового вознаграждения заключается в снижении текучести кадров. Известно, однако, что ее состояние наряду с выплатой вознаграждения определяется целым рядом других факторов. Чтобы элиминировать их влияние, в исследовании, осущественном во ВНИИСЗ, была первоначально выделена группа из 44 предприятий, выравненных по основным параметрам, определяющим текучесть (условия труда, его организация, техническая вооруженность, размер фондов заработной платы и материального поощрения в расчете на одного работающего и т. д.), и отличающихся одним показателем – средним размером годового вознаграждения, соотнесенным с годовой заработной платой работников. После «наполнения» показателей соответствующей информацией появляется возможность использовать приемы количественного измерения связи между изучаемыми признаками. Основным из них является корреляционный анализ, применение которого позволяет количественно выразить как интенсивность (тесноту) связи между признаками, так и степень влияния различных факторов. Тесноту корреляционной связи между размером вознаграждения и текучестью на 44 обследованных предприятиях характеризует линейный коэффициент корреляции: ч = –0,41. Уже на основании данного значения ч можно сделать вывод, что между размером вознаграждения и текучестью действительно существует обратная связь (чем больше вознаграждение, тем меньше текучесть), но связь эта недостаточна (возможные значения ч находятся в пределах плюс‑минус 1, причем с приближением к 1 связь усиливается).
Для определения же «веса» вознаграждения в общем объеме факторов, воздействующих на процесс текучести, необходимо составить и решить корреляционное уравнение. С учетом фактических данных для 44 предприятий уравнение приняло следующий вид (уравнение гиперболы):
где х – значение размера вознаграждения (в процентах к годовому заработку),
Ух – теоретическое значение текучести, изменяющееся вследствие воздействия на нее фактора х.
Таким образом, когда х=1 % (вознаграждение выплачивается в минимальном размере), текучесть составляет 28,964 %. При увеличении значения х до 6 % (максимально высокий размер вознаграждения для данной группы предприятий) текучесть уменьшается до 12,889 % и, следовательно, именно в этих пределах (от 28–29 % до 12–13 %) вознаграждение в среднем в состоянии регулировать процесс текучести на обследованных предприятиях.
Таковы основные пути решения проблемы вычленения правового фактора в исследованиях эффективности правовых норм. Ее решение позволяет ответить на один из главных программных вопросов исследования – вопрос о том, какова степень эффективности изучаемой нормы. И если выясняется, что она недостаточна, необходимо перейти к следующему этапу исследования – выяснению причин подобного положения и определению путей их устранения. На методическом уровне ответ на данный программный вопрос требует:
1) выдвижения гипотез о недостаточной эффективности правовых норм;
2) проверки указанных гипотез – разработки способов и приемов сбора, обработки и анализа социально‑правовой информации;
В социологической литературе различают гипотезы описательные и объяснительные – в зависимости от того, ограничивается ли гипотеза предположением о существовании связей или же выделяет причины и следствия. Описательные гипотезы в исследованиях эффективности – это, главным образом, гипотезы на количественные соотношения, которые встречаются при изучении того или иного объекта. Например, в одном из исследований эффективности санкций за нарушение хозяйственных договоров было выдвинуто предположение, что объем недопоставки продукции зависит от величины и сложности предприятия. Очевидно, что познавательная ценность такой гипотезы невелика. Ведь совершенно ясно, что с ростом предприятия растет число потребителей, усложняются и расширяются хозяйственные связи и, соответственно, увеличивается вероятность их нарушения.
В отличие от описательных гипотез объяснительные гипотезы – это предположения о причинно‑следственных зависимостях в изучаемых процессах. Формулируя их, нельзя, следовательно, ограничиваться простыми количественными соотношениями, характеризующими объект исследования, а нужно попытаться объяснить, почему происходит так, а не иначе, какие факторы определяют именно такое, а не иное соотношение данных в исследуемом объекте. Именно объяснительным гипотезам принадлежит поэтому ведущая роль в раскрытии причин недостаточной эффективности правовых норм. Приведем пример квалифицированно сформулированной объяснительной гипотезы опять‑таки санкций за нарушение хозяйственных договоров. Установив факт недостаточной эффективности одного из видов таких санкций – неустойки за недопоставку продукции, исследователь выдвинул следующую гипотезу: «Неустойка не обеспечивает успеха в борьбе с виновными нарушениями договора в силу недостатков, присущих ей как виду имущественной ответственности: а) недостаточен размер неустойки; б) недостаточна связь между уплатой неустойки предприятием и материальными интересами коллектива; в) недостаточна связь между уплатой неустойки предприятием и материальными интересами работников, виновных в срыве поставок». Проверка данной гипотезы позволяет, не ограничиваясь фиксацией взаимосвязей, лежащих на поверхности явления, проникнуть в глубь его, вскрыть причины недостаточной эффективности неустойки.
Основой выдвижения гипотез о недостаточной эффективности правовых норм является социальный механизм действия права. Его действие начинается с момента издания актов, содержащих в себе нормы права. Это прежде всего информационное, воспитательное воздействие права, это в конечном счете формулирование правового сознания, которое является регулятором поведения в правовой сфере. Данное воздействие способствует формированию определенных социальных установок, ценностных ориентаций, направленности личности, объективируясь в конечном счете в ее поведении. Такая объективация правовых норм в поведении может происходить в двух вариантах: либо люди сообразуют свое поведение с нормой, либо их поведение нарушает норму. Второй вариант предусматривает применение государством к нарушителям мер принуждения (санкций), которые призваны устранить отклонения в поведении. Избрание первого варианта поведения в случаях, наиболее значимых с точки зрения государства, особо поощряется. Поведение, соответствующее норме, всегда свидетельствует о достижении ее непосредственной, «юридической» цели и является необходимым условием достижения более отдаленных социальных целей. Таким образом, основными элементами процесса правового воздействия, от которых зависит эффективность нормы, являются: сама норма, реализация правовых предписаний, правосознание. Соответственно, и гипотезы, объясняющие недостаточную эффективность норм, должны быть связаны, прежде всего, с качеством этих элементов механизма правового воздействия.
Поскольку качество правовых норм, как было показано выше, определяется самыми разнообразными условиями, относящимися к сфере права, политики, экономики, управления и т. д., постольку методика исследования их эффективности должна предусматривать выдвижение соответствующих гипотез, если есть основания считать, что изучаемые нормы не отвечают указанным условиям. В практике конкретных исследований эффективности накоплен определенный опыт формулирования гипотез, связанных главным образом с закономерностями правового регулирования, соблюдением правил законодательной техники, иными словами, с собственно «юридическими» условиями эффективности. В исследованиях эффективности различных видов ответственности гипотезы формулируются обычно с учетом важнейшего принципа любой юридической ответственности – ее неотвратимости: в качестве причины неэффективности того или иного изучаемого вида ответственности предположительно рассматривается несовершенство правовых норм, обеспечивающих реализацию принципа неотвратимости. Вместе с тем посредством только подобных гипотез все причины несовершенства правовой нормы в ряде случаев выявить не удается, поскольку они могут быть связаны с нарушением иных, неправовых закономерностей, причем чаще всего принципов и закономерностей науки управления. Весьма актуальным и существенно расширяющим сферу исследовательского поиска является, поэтому такой подход к выдвижению гипотез, при котором учитывались бы указанные закономерности и причины.
Поскольку процесс реализации правовых предписаний – это процесс взаимодействия субъекта права с правовой нормой, протекающий в определенных социальных условиях, постольку объяснительные гипотезы могут быть связаны с правовой нормой (ее реальность, четкость формулировок, непротиворечивость и т. д.), субъектами права (главным образом с их юридической квалификацией); социальными условиями, в которых норма реализуется. Среди последних целесообразно выделить как факторы, способствующие реализации правовых предписаний, т. е. стимулы (например, соответствие содержания нормы интересам субъектов права, четкая система поощрений за реализацию предписаний и наказаний за их неисполнение и т. д.), так и факторы, препятствующие этому, т. е. антистимулы (например, опасение того, что реализация правового предписания приведет к неблагоприятным последствиям для субъекта). Гипотезы, объясняющие недостаточный уровень реализации тех или иных норм в конкретных исследованиях, отражая специфику изучаемых норм, охватываются вместе с тем рассмотренными общими положениями. Так, В.Д. Шахов, изучая причины недостаточного применения судами норм о материальной ответственности должностных лиц в случаях увольнения или перевода с явным нарушением закона (ст. 214 КЗоТ РФ), выдвинул следующие гипотезы:
а) несовершенство процессуальной формы реализации ответственности;
б) нечеткость понятия «явное нарушение закона»;
в) нежелание судей портить отношения с должностными лицами;
г) недостаточный опыт работы судей и прокуроров;
д) большая загруженность судей и прокуроров работой.
Нетрудно заметить, что первая и вторая гипотезы касаются качества правовой нормы, четвертая – субъектов правоприменения, а третья и пятая – антистимулов в их работе.
Как известно, категория «правосознание» включает в себя весьма широкий круг понятий. Однако для исследования эффективности правовых норм обычно достаточно использования двух из них: категорий «знание» норм права и «отношение» к ним, поскольку именно эти категории определяют реальное поведение людей в ситуациях, урегулированных правом. Конкретно необходимо получить, как правило, данные, характеризующие:
а) осведомленность (информированность) соответствующих лиц о праве (и в первую очередь об изучаемых нормах);
б) оценку конкретных правовых норм, отношение к этим нормам;
в) поведение индивидов в его соотношении с имеющейся суммой правовых знаний и оценками этих знаний.
С учетом этих задач и выдвигаются соответствующие гипотезы.
Следует подчеркнуть, что всестороннее исследование проблемы недостаточной эффективности правовых норм требует, по общему правилу, выдвижения гипотез, касающихся всех трех основных звеньев механизма правового воздействия – правовых норм, их реализации и состояния правосознания.
Проверка выдвинутых гипотез включает в себя ряд последовательных операций, объединенных общей целью – подтвердить или опровергнуть предположения о причинах недостаточной эффективности правовых норм. Для этого обычно необходимо:
1) осуществить эмпирическую интерпретацию понятий, содержащихся в гипотезах, и разработать систему их показателей;
2) установить источники получения социально‑правовой информации, методы и процедуры для ее сбора;
3) определить выборочную совокупность объектов исследования и доказать ее репрезентативность;
4) собрать необходимую информацию и обработать ее;
5) провести содержательный анализ полученной информации, на основе которого и подтвердить либо опровергнуть выдвинутые гипотезы.
Все указанные операции выполняются по правилам, разработанным в общей методике социологических исследований. Вместе с тем специфические задачи исследования эффективности правовых норм, а также специфика изучаемой области явлений обусловливают ряд особенностей проверки гипотез в исследованиях подобного рода.
Основное требование, предъявляемое к процедуре эмпирической интерпретации понятий, состоит в том, чтобы эмпирически фиксируемые признаки (операциональные определения) отражали содержание именно того понятия, которое «переводится» на язык эмпирики. Поиск адекватных операциональных определений требует логического анализа объекта исследования, строгого формулирования исходных понятий, отчетливого представления о формах их проявлений в реальной действительности. Чтобы с операциональными определениями можно было осуществлять количественные расчеты, их необходимо затем выразить в системе показателей.
Так, одна из гипотез в проведенном во ВНИИСЗ исследовании «Эффективность норм об ответственности за поставку недоброкачественной продукции» была сформулирована следующим образом: изучаемые нормы недостаточно эффективны вследствие того, что юридическая служба предприятий‑получателей недостаточно использует установленные законом санкции за поставку брака. Для ее проверки нужно очевидно: а) определить показатели эффективности санкций; б) разработать показатели, характеризующие деятельность юридической службы; в) сопоставить первые и вторые. Общая цель юридической службы в данной области состоит в том, чтобы добиться взыскания санкций с поставщиков в каждом случае поставки недоброкачественной продукции. Отсюда вытекает общий показатель уровня использования санкций: P=N/N1, где N – число фактических взысканий, N – число возможных взысканий. Учитывая, что общий показатель не может достаточно полно отразить всех сторон работы юридической службы, были введены два дополнительных показателя, характеризующих ее активность и квалифицированность. Под активностью понимается использование санкций в каждом необходимом случае, под квалифицированностью – законное и обоснованное применение санкций. Показателями здесь выступают следующие отношения: Р =N /N1, где N2 – число предъявленных претензий, N1 – число недоброкачественных поставок; P2=N3/N2, где N, – число удовлетворенных претензий и исков, N2 – число предъявленных претензий и исков. Возможные значения всех показателей находятся в пределах от нуля до единицы, причем с приближением к последней улучшаются. Условие подтверждения гипотезы на операциональном уровне: более высоким показателям работы юридической службы должны соответствовать более высокие показатели эффективности действия санкций. При проверке гипотеза нашла подтверждение: во‑первых, чем лучше юридические службы предприятий‑получателей реализуют нормы об имущественной ответственности (Р2 = 1), тем меньше брака им поставляется (в 3–9 раз меньше по сравнению с предприятиями, отказавшимися от использования санкций (Р2 = 0); во‑вторых, полная реализация ответственности обеспечивает существенное снижение поставок брака – на отрезке в три года почти в 2 раза. Систематический же отказ от реализации соответствующих норм приводит к росту количества (стоимости) поставляемого брака.
Гипотезы о причинах недостаточной эффективности правовых норм при всем их разнообразии строятся в общем по одной логической схеме: они требуют ответа на вопрос о том, влияет ли некоторое явление (гипотетическая причина) на другое явление – эффективность правовой нормы (гипотетическое следствие). Поскольку как факторы, гипотетически влияющие на эффективность правовой нормы, так и сама эффективность выражены через систему показателей в количественной форме, постольку и анализ информации сводится обычно к поиску взаимосвязей между указанными количественными показателями. Решение этой задачи возможно лишь при условии использования методов статистики при изучении массовых общественных процессов. В статистике имеется достаточно обширный арсенал таких методов, из которых наибольший интерес с точки зрения проверки гипотез в исследованиях эффективности представляют различные виды группировок, а также корреляционный и факторный анализ.
На основе результатов проверки гипотез о недостаточной эффективности изучаемых норм осуществляется выработка рекомендаций по повышению их эффективности.
Поскольку гипотезы, как было показано выше, касаются обычно содержания правовых норм, условий их реализации, правосознания тех или иных категорий граждан, постольку и рекомендации затрагивают, как правило, эти звенья механизма правового регулирования.
Рекомендации по совершенствованию норм могут иметь самый разнообразный характер. Но логическая схема, на которой они базируются, в принципе едина: доказано, что такая‑то норма (или система норм) недостаточно эффективна по причине таких‑то дефектов в ней. Следовательно, устранив обнаруженные дефекты, мы повысим ее эффективность. Например, при изучении эффективности имущественной ответственности за поставку недоброкачественной продукции было установлено, что эта ответственность локализуется главным образом на юридическом лице – предприятии, не доходя, как правило, до конкретных его работников, виновных в выпуске брака. Необходимой связи, обеспечивающей трансформацию гражданско‑правовой ответственности предприятия в материальную ответственность его работников, нет. В то же время было доказано, что на тех предприятиях, где ответственность за выпуск недоброкачественной продукции в большинстве случаев доводится до непосредственных виновников ее выпуска, эффективность действия соответствующих норм существенно повышается. Эти выводы, основанные на проверке гипотезы, легли в основу ряда конкретных предложений по совершенствованию механизма ответственности.
Уровень реализации правовых норм определяется различными факторами и, соответственно, рекомендации по этому поводу сводятся обычно к нейтрализации факторов, которые оказывают на процесс отрицательное влияние, и усилению факторов, воздействующих положительно. Установив, например, что результаты деятельности юридической службы предприятий по реализации имущественных санкций в значительной степени зависят от уровня квалификации юрисконсультов, стажа их работы, показателей и условий их премирования, размера заработной платы, авторы исследования внесли соответствующие организационно‑правовые рекомендации.
Рекомендации по повышению правосознания и правовой культуры вносятся в тех случаях, когда в процессе исследования обнаруживается, что его уровень у лиц, исполняющих или применяющих нормы права, а также согласующих с их предписаниями свое поведение, недостаточен. Необходимый уровень правосознания определяется особенностями субъектов права и их правовым положением. Задача состоит в том, чтобы обеспечить соответствие между необходимым и фактически имеющимся уровнем правосознания. Так, в одном из исследований было установлено, что 79 % хозяйственных руководителей постоянно встречаются в своей деятельности с теми или иными правовыми вопросами. В то же время правовые знания в процессе вузовской подготовки получили лишь 55 % из них, более половины не углубляют эти знания в процессе работы. Отсюда ясно, что уровень их правовых знаний далек от общественно необходимого, диктуемого правовым положением руководителя. Это обстоятельство отчетливо осознают и сами руководители: 95,7 % опрошенных считают необходимым пополнить багаж своих правовых знаний. Рекомендации, вытекающие из приведенных данных, совершенно очевидны: необходимо существенно улучшить правовую подготовку хозяйственного руководителя в процессе как вузовского, так и послевузовского обучения.
Имеется несколько методик измерения эффективности норм права. Наиболее простой и надежной, по нашему мнению, является методика, предложенная В. Н. Кудрявцевым, В. И. Никитинским, И. С. Самощенко и В. В. Глазыриным. В основе этой методики лежит понимание эффективности норм права как соотношения фактических результатов их действия и тех социальных целей, для достижения которых эти нормы приняты. Измерять можно эффективность отдельной нормы права, совокупности норм права, отдельного правового института или отрасли права в целом.
Для получения объективных результатов важно определить юридические и социальные цели исследуемых норм права. Более сложной предстает процедура установления социальных целей исследуемой нормы права, особенно если эти цели прямо не указаны в соответствующем законе, ином нормативном правовом акте. В этом случае рекомендуется проводить телеологический анализ «документов, так или иначе связанных с исследуемой нормой права, анализ преамбулы соответствующего акта, объяснительных записок и справок, связанных с принятием акта, наконец, текста самой нормы. В последнем случае применимы все широко распространенные приемы толкования норм права» .
Сообразно целям исследуемых норм права производится определение совокупности правовых и социальных явлений, изучение которых необходимо для познания результатов действия данных норм права. Все то, что составляет предмет регулирования нормы права и характеризует результаты ее действия, следует подвергнуть специальному углубленному изучению, чтобы установить, какие конкретно изменения произошли в обществе под влиянием этой нормы права. Например, чтобы измерить эффективность норм права, регулирующих договор купли-продажи, целесообразно исследовать конкретные правоотношения, возникающие на основе этих норм права, их содержание и результаты. При этом следует обратить первостепенное внимание на конфликты, которые возникали в процессе исполнения договора, на действия, совершенные субъектами в целях разрешения конфликта, и на деятельность компетентных органов по разрешению конфликта. Предметом исследования необходимо взять и степень удовлетворенности участников договора купли-продажи действующими нормами и правовыми способами их охраны и защиты.
Совокупность правовых и иных явлений в конечном счете должна содержать все необходимые сведения, которые позволили бы сделать емкие обоснованные выводы о том, насколько полно исследуемые нормы права обеспечили реализацию поставленных правотворческим органом целей.
Для измерения эффективности норм права вполне достаточно знания их целей и достигнутых результатов, но этих знаний явно недостаточно для объяснения причин выявленного в ходе исследования уровня эффективности. Для этого придется изучить всю систему социальных правовых факторов, которая прямо и непосредственно влияет на эффективность исследуемых норм права и которая в своей совокупности образует социальный правовой механизм действия этих норм. Фактически объектом исследования придется взять как полученные результаты действия норм права, так и социальный правовой механизм их действия, и в первую очередь факторы-условия юридической и социальной эффективности норм права.
Таким образом, предметом социальных правовых исследований эффективности норм права выступают нормы права, их цели и результаты действия, а также социальный правовой механизм их реализации в конкретных правоотношениях.
Сообразно предмету исследования определяются путь и способы его всестороннего и полного познания. В числе методов, используемых в ходе социальных правовых исследований эффективности норм права, широкое применение находят практически все известные правовой науке методы сбора и анализа эмпирической информации: толкования права, наблюдения, анкетирования, интервьюирования, экспертного опроса, анализа письменных источников, статистического обобщения.
Традиционной предстает и совокупность исследовательских процедур, включающая такие процедуры, как: 1) формулирование гипотез; 2) составление программы и форм исследования; 3) сбор эмпирической информации; 4) ее объяснение и оценка; 5) подготовка итоговых документов, в том числе предложений по совершенствованию законодательства. Все эти процедуры не столь уж сложны и могут быть с успехом проведены при условии дополнительного ознакомления с порядком и методикой их проведения.
Процедура формулирования гипотез сводится к формулированию исследовательским коллективом или автором предположений о том, какой может быть эффективность исследуемых норм права и какие социальные правовые факторы оказывают позитивное или негативное воздействие на результаты действия этих норм. Словом, в форме гипотез предстоит в самом приближенном виде предвосхитить результаты исследования.
Гипотезы формулируются на основе личного опыта исследователей, а также информации, которую они черпают из публикаций, иных источников по теме исследования. Следовательно, процедура формулирования гипотез означает систематизацию приблизительных, неточных сведений, полученных из разных источников, в целях проверки этих сведений и получения дополнительных, обоснованных и достоверных знаний. Тем не менее такие неточные, неполные знания играют важную роль в исследовании, поскольку благодаря им представляются возможными составление программы и форм исследования, а также определение совокупности правовых и социальных явлений, подлежащих изучению.
Программа - важнейший документ исследования, который содержит концептуальные основы и одновременно перечень организационных мер, которые надлежит провести в ходе исследования. Вообще в программе принято выделять методологический и процедурный разделы. В первом разделе чаще всего: 1) определяются объект и предмет исследования; 2) дается характеристика целей и задач исследования, а также целей исследуемых норм права; 3) содержится описание социального правового механизма действия исследуемых норм права; 4) излагаются гипотезы исследования. Процедурный раздел программы чаще всего состоит главным образом из плана исследования, а также глав, посвященных описанию методов сбора фактов и приемов обработки собранных данных.
Наиболее сложным вопросом составления программы и соответственно всего исследования является проблема разграничения результатов действия исследуемых норм права и результатов действия других социальных правовых факторов: правоприменительной деятельности, правовой культуры населения, состояния правопорядка, политики государства и политико-правового режима. В сложной системе одновременного действия многих процессов и социальных правовых факторов результат воздействия исследуемых норм в чистом виде не существует. Между тем задача исследования эффективности норм права видится не только в том, чтобы провести замеры состояния регулируемых ими отношений, а в том, чтобы определить, что же именно в этом совокупном результате приходится на долю исследуемых норм. Подобная задача решается путем «вычленения» действия правового фактора из совокупности других.
Известны три пути такого вычленения: математическое моделирование, использование метода единственного различия и экспертный опрос. Ни один из названных методов не обеспечивает пока получение достоверных знаний. Математическое моделирование не выходит за пределы экспериментальных исследований; возможности применения метода единственного различия весьма ограниченны. Наилучших результатов удается достичь при помощи метода экспертных оценок. Однако и он не совершенен. Оценки экспертов имеют субъективный характер, основываются на интуиции, а потому неизбежно таят довольно большую величину отклонения от действительного положения дел.
С учетом избранного способа вычленения результатов действия норм права определяются методы сбора эмпирической информации и формы исследования, в том числе решается вопрос о целесообразности проведения выборочного опроса граждан или экспертов. Автор, который не обладает большими материальными ресурсами, может ограничиться опросом 15-25 экспертов.
Анкету для проведения опроса следует готовить в соответствии с требованиями, предъявляемыми к ней теорией социологии и методологией социологических исследований; в частности, необходимо формулировать вопросы, ответы на которые позволили бы выявить достоверные и системные мнения и оценки опрашиваемых лиц. Необходимая для исследования информация может быть также получена из нормативных правовых актов, иных письменных документов, публикаций в прессе и др.
На основе собранных в ходе исследования фактов и их обобщения осуществляются объяснение и оценка эмпирической информации. Во-первых, выводится показатель юридической и социальной эффективности норм права; во-вторых, устанавливаются причины недостаточно высокой эффективности норм права; в-третьих, формулируются предложения по совершенствованию действующих норм права.
Юридические цели, как правило, направлены на минимизацию негативных, нежелательных для общества и государства правовых явлений либо максимизацию позитивных явлений. Следовательно, величина эффективности исследуемых норм права представляет собой результат соотношения выявленных актов поведения, соответствующего исследуемым нормам права, и всех выявленных актов поведения (как правомерного, так и противоправного) в сфере действия этих норм права. Например, эффективность норм, предусматривающих обязательность общего среднего образования, может рассматриваться как соотношение числа лиц в возрасте от 7 до 15 лет, посещающих соответствующие образовательные учреждения или обучающихся в форме семейного образования, и всей совокупности граждан РФ указанного возраста.
Показатель юридической эффективности может представлять собой количественную величину в интервале от 0 до 1. При этом нормы, предусматривающие максимизацию какого-либо поведения, признаются эффективными, если показатель эффективности приближается к 1. И наоборот, нормы, призванные минимизировать какой-либо нежелательный вид поведения, признаются эффективными, если показатель приближается к 0.
Показатель эффективности может выражаться и в качественных показателях. Например, в пятиэлементной номинальной шкале такие показатели могут иметь следующий вид: «эффективны - относительно эффективны - недостаточно эффективны - малоэффективны - неэффективны». Используя показатель равных интервалов, можно приписать каждому показателю количественное значение равное 0,2. Показатель получен путем деления максимальной величины эффективности (1) на пять элементов шкалы (1/5). Соответственно шкала примет следующий вид: количественное значение показателя «эффективны» равно 1,0-0,8; «относительно эффективны» - 0,79-0,6; «недостаточно эффективны» - 0,59-0,4; «малоэффективны» - 0,39-0,2; «неэффективны» - 0,19-0,0.
Показатель социальной эффективности норм права может быть получен по вышеизложенной методике. Однако вопрос об уровне социальных изменений под влиянием норм права чаще всего является настолько сложным, что охарактеризовать этот уровень можно лишь путем обобщения интуитивных ответов, данных экспертами по какой-либо номинальной шкале показателей эффективности.
Исследователю, выявившему недостаточно высокую эффективность исследуемых норм права, нужно назвать и причины, в силу которых эти нормы не в полной мере выполняют регулятивную функцию. Анализ следует начинать с установления степени соответствия исследуемых норм права общим условиям эффективности - совершенству законодательства, механизма правового регулирования и т. д.
В тех случаях, когда будет достоверно установлено недостаточно высокое качество нормативного правового акта или отсутствие действенного механизма реализации исследуемых норм права, анализ причин недостаточной эффективности норм права можно прекращать. Выявить действительные результаты влияния социальных правовых факторов на эффективность таких несовершенных норм права невозможно, поскольку неясно, какой компонент этого соотношения наносит больший вред: несовершенные нормы социальной действительности или же действительность нормам права. Кроме того, негативное действие социальных факторов на несовершенные нормы права надлежит рассматривать как логичную реакцию социума, не желающего мириться с правотворческим субъективизмом и волюнтаризмом.
Таким образом, поиск причин низкой эффективности норм права в социальной правовой сфере правомерен тогда, когда сами нормы являются качественно совершенными, имеют действенный механизм реализации в конкретных отношениях, но оказываются недостаточно эффективными. В таких случаях следует акцент с анализа самих норм права перенести на правоприменительную деятельность и, лишь удостоверившись в ее совершенстве, переходить к обстоятельному изучению социальных факторов эффективности норм права.
Исследования эффективности норм права следует завершать подготовкой итоговых документов, в том числе научно обоснованных предложений по совершенствованию законодательства. Проделав самую сложную часть работы по выяснению причины недостаточной эффективности нормы права, исследователь способен указать путь к совершенствованию мира. Особенно важна подготовка предложений по совершенствованию действующего законодательства соискателем, который благодаря таким предложениям сможет существенно повысить практический потенциал диссертации.
Глава 17. Методология историко-правовых исследований
Имея предметом закономерности права, правовая наука призвана исследовать как современное состояние государства и права, так и логику их многовековой истории, все этапы развития. Поэтому исторические события, факты, описание истории возникновения политико-правовых явлений образуют важный и необходимый компонент эмпирического базиса правовой науки. Соответственно историко-правовые исследования, направленные на изучение многовековой истории становления и развития права в его конкретно-исторической форме, представляют собой самостоятельный вид правовых исследований.
Специфика историко-правовых исследований состоит в том, что они призваны раскрывать процессы становления и развития политико-правовых явлений, которые на момент исследования уже не существуют. Поэтому предметом этих исследований предстает многовековой исторический процесс возникновения и развития права как социального явления в его конкретно-исторической форме, от простых состояний права до современного состояния - самого сложного и развитого.
В правоведении имеется четкий критерий, позволяющий отличить современное состояние в развитии права от его предшествующих состояний. Действующее законодательство и система опосредствующих его явлений и процессов образуют структуру современного права. Подобное статическое состояние сохраняется до тех пор, пока в него не будут внесены коррективы в форме отмены отдельных норм, их изменения или дополнения. Отмененные нормы, а также редакции норм, действовавших до внесения в них изменений, дополнений, становятся достоянием истории, равно как и регулируемые ими отношения, все публикации, посвященные комментированию, объяснению отмененных или измененных норм права.
Объект историко-правовых исследований является весьма сложным и многообразным. В него входят все явления материального и духовного мира, которые свидетельствуют о прошлых состояниях, этапах в развитии права, его отдельных компонентов. Это нормативные правовые и правоприменительные акты, материалы юридических дел, иные письменные документы (источники), содержащие свидетельства об имевших место юридически значимых событиях, а также о социальных явлениях и процессах, воздействовавших на право, о процессах его воплощения в конкретных отношениях. История права знает и активно использует материальные исторические источники: здания, сооружения, орудия и средства труда, применяемые органами государства и др. в процессе реализации и защиты права.
Исследования истории государства и права преследуют как минимум три цели : 1) сохранение достоверных и максимально полных знаний об исторических процессах становления и развития государства и права для нынешнего и будущих поколений; 2) восстановление исторической правды о событиях, фактах, которые по тем или иным причинам были интерпретированы неточно и неполно; 3) использование исторических знаний для правильного уяснения сути современных политико-правовых явлений и процессов. Знание истории государства и права во многом облегчает процесс понимания закономерностей функционирования и развития современного состояния этих явлений. В познании весьма важно «не забывать основной исторической связи, смотреть на каждый вопрос с точки зрения того, как известное явление в истории возникло, какие главные этапы в своем развитии это явление проходило, и с точки зрения этого его развития смотреть, чем данная вещь стала теперь» .
Процесс получения достоверных знаний о политико-правовых процессах прошлого состоит из следующих процедур : 1) установление достоверности источника; 2) критика полноты и точности сведений, содержащихся в источнике; 3) выявление стадий, которые прошло исследуемое явление в процессе исторического развития, и установление генетической связи между ними; 4) объяснение выявленных исторических событий; 5) изложение результатов исследования.
Достоверность источника устанавливается практически с применением тех же приемов, что при изучении письменных документов, относящихся к современному периоду. Исторические источники (памятники) права изучаются при помощи методов толкования права. Для уяснения содержания правоприменительных актов и неофициальных документов, подготовленных в иные исторические периоды и эпохи, успешно используются и методы критики данных видов документов. Однако историческое познание не может довольствоваться только методами, применяемыми в познании современного состояния политико-правовых явлений. Историк не может наблюдать исторические факты. Он лишен также возможности проводить правовые эксперименты и в искусственных условиях воссоздавать давно не существующие процессы. Исторический факт - основная и единственная форма познания истории исследуемого, которая изучается с помощью таких специальных методов исследования, как методы критики исторических источников и метод генетического членения. Одновременно в историческом познании, как и в любом ином научном исследовании, используются законы, правила и методы логики.
Критика исторических источников имеет свою специфику, с которой не может не считаться любой исследователь.
Во-первых, чтобы видеть объективную взаимосвязь правовых и иных явлений в определенный период, исследователь должен иметь, как минимум, четкие представления о принципах и общей части соответствующей отрасли права; механизме и порядке реализации исследуемых норм права; состоянии законности; системе органов, осуществляющих функции охраны и защиты права. Только таким образом можно понять суть отдельной нормы права, отдельного правового института, которые действуют не сами по себе, а в совокупности с другими правовыми институтами и нормами.
Во-вторых, правовые нормы следует рассматривать с учетом действовавшей в анализируемый период системы социальных ценностей и иных разделяемых обществом социальных норм. Обязательность изучения такой связи признают не только юристы, но и историки. Как писал М. Блок, правовые «предписания могут управлять самыми различными видами деятельности. Но они никогда не являются единственными: в нашем каждодневном поведении мы постоянно подчиняемся кодексам моральным, профессиональным, светским, часто требующим от нас совсем иного поведения, чем кодекс законов как таковой. Впрочем, и его границы непрерывно колеблются» .
В-третьих, правовые нормы следует рассматривать в их непосредственной обусловленности другими компонентами социума: регулируемыми правом общественными отношениями, состоянием законности и правопорядка, эффективностью правовой политики государства, в том числе его борьбы с правонарушениями, экономическим и культурным уровнем развития общества и др. Словом, исследователь мысленно переносит себя в прошлое и стремится увидеть исследуемые явления, события в их непосредственном бытии столь же четко и полно, как он видит современные социальные правовые реалии.
Понятно, что такую широкую совокупность знаний исследователь не может получить посредством одной лишь критики источников. Значительную часть общих положений, оценок и выводов он с успехом заимствует из соответствующих научных монографических работ, которые могут быть как историческими, так и теоретическими. Так, ценными источниками знаний о законодательстве Российской империи являются содержащие развернутую характеристику отдельных отраслей права монографические работы и учебники таких известных российских правоведов, как Г. Ф. Шер-шеневич, М. Н. Коркунов, С. В. Познышев, Н. С. Таганцев. Ознакомление с советским правом, его институтами также целесообразно начинать с изучения соответствующих монографических и учебных работ.
Широкое применение теоретических знаний в ходе усвоения, критики исторических источников порождает еще одну принципиально важную проблему - проблему границ применения современного понятийного аппарата в целях описания, оценки и объяснения правовых явлений.
Суть проблемы состоит в том, что номенклатура понятий и терминов, используемая современным правоведением, не может полностью использоваться для изучения правовых явлений и процессов предшествующих стадий и эпох. Динамика системы понятий в целом следует судьбе отражаемых ими правовых реалий. Одна часть общих понятий сохраняет свое значение весьма длительный период и может использоваться для характеристики правовых явлений на разных стадиях их развития. Другая часть понятийного аппарата, напротив, утрачивает свое значение одновременно с отмиранием соответствующего явления или процесса и подлежит переводу из номенклатуры действующих понятий в архив исторических понятий, хотя это происходит далеко не всегда.
Правовые понятия могут стать источником путаницы, если отражаемые ими явления частично изменили содержание, а термины, обозначающие эти понятия, остались прежними. Например, действующий ГК РФ и ГК РСФСР 1964 г. имеют много общих терминов, содержание которых отнюдь не совпадает: «договор перевозки», «договор купли-продажи», «договор подряда», «договор аренды», «договор мены», «договор хранения», «договор поручения» и др. Применение одного и того же термина для обозначения понятия или правового института, претерпевшего изменение, создает иллюзию устойчивости, что чревато определенными недоразумениями в процессе критики исторических источников. У специалиста, не знакомого с действующим гражданским правом, может возникнуть впечатление, что оно не значительно отличается от советского гражданского права, поскольку восприняло значительную часть понятий, использованных ранее советским законодателем. Еще более опрометчиво поступит правовед, если станет оценивать позитивные и негативные стороны советского гражданского законодательства с позиции требований действующего ГК РФ.
Зная способность к длительному сохранению юридических терминов, даже при совершенном исчезновении или перемене содержания соответствующих правовых институтов, М. М. Ковалевский призывал историков-юристов к осторожному обращению с такими терминами. В процессе критики источников, полагал он, необходимо достоверно устанавливать реальное наличие юридических явлений, «буквально отвечающих употребляемым актами выражениям» .
Юридические термины не могут и не должны вести к действию правовых явлений за пределами срока их фактического существования, а контроль соответствия терминов реальным явлениям и процессам принадлежит субъекту, осуществляющему критику исторических источников права. При этом грамматический и логический анализ текста необходимо сочетать с анализом конкретно-исторического бытия исследуемых явлений. «Любой важный термин, любой характерный оборот становятся подлинными элементами нашего познания лишь тогда, когда они сопоставлены с их окружением, снова помещены в обиход своей эпохи, среды или автора, а главное, ограждены - если они долго просуществовали - от всегда имеющейся опасности неправильного, анахронического толкования» .
Важным и обязательным элементом исторического исследования является процедура выявления этапов, которые исследуемое явление прошло в своем развитии, и генетической связи между ними. Это одна из наиболее сложных процедур исторического исследования, поскольку «эпохи истории общества, подобно эпохам истории земли, не отделяются друг от друга абстрактно строгими границами» . Главным вопросом генетического членения является вопрос о его основании, т. е. том элементе или той их совокупности, изменение которых наиболее четко и полно соответствует логике исторического развития исследуемого явления в целом. Только разбивая единый, непрерывный процесс развития на ряд качественно различных состояний, соответствующих действительному процессу развития, представляется возможным раскрыть как закономерный ход, логику развития исследуемого, так и механизм перехода от одного этапа в этом развитии к другому.
С учетом изложенных обстоятельств основанием генетического членения рекомендуется брать сущностные признаки исследуемого либо признаки, которые на начальных стадиях истории исследуемого находятся в зачаточном, неразвитом состоянии, но имеют реальную перспективу впоследствии воити в число ведущих, сущностных признаков исследуемого. В то же время не стоит стремиться к поиску универсального основания членения, годного для познания истории всех политико-правовых явлений. Каждое явление обладает собственной сущностью и потому имеет свой ритм развития, который нередко не совпадает ни с общими этапами исторического развития общества, ни со стадиями, характерными для истории других правовых явлений.
Благодаря правильно выбранному основанию членения генезиса исследуемого на стадии, хронологическая последовательность исторических событий, фактов дополняется их более крупной классификацией, отражающей наиболее значимые этапы исторического развития исследуемого. При этом каждый такой этап, за исключением начального, возникает на основе предшествующего и, в свою очередь, выступает исходным началом, основой другого, более зрелого состояния. Анализируя выявленные этапы, представляется возможным раскрыть их генетические связи, обнаружить элементы, изменение которых повлекло качественные преобразования явления в целом, а также определить компоненты, которые оставались без изменения на протяжении ряда или всех этапов истории исследуемого.
Генезис, или история политико-правовых явлений, раскрывается двумя путями: конкретно-историческим или ретроспективным.
Конкретно-исторической путь характеризуется тем, что началом исследования берется момент возникновения исследуемого явления и исследование ведется в том же порядке, в каком шло и историческое развитие этого явления - от самых простых форм к его современному состоянию, самому сложному и наиболее развитому. Этот путь позволяет рассмотреть все богатство и своеобразие истории исследуемого явления в том же порядке, в каком шло его развитие - в хронологической последовательности смены менее сложных форм более сложными. Изложенный путь, однако, дает положительные результаты в случаях, когда история развития явления более или менее полно сохранилась в памяти людей, в письменных источниках и других следах духовной культуры, например при изучении государства и права эпохи среднего и позднего Средневековья, Нового времени и современного периода.
Познание генезиса политико-правовых явлений рабовладельческого периода, а также раннего Средневековья всегда сталкивается с огромной трудностью - отсутствием необходимого фактического материала. Поэтому в данном случае нецелесообразно брать в качестве исходной точки исследования стадию становления государства и права. Отсутствие объективных данных не позволяет проследить и понять своеобразие закономерностей возникновения и развития исследуемого. Поэтому начальным пунктом исторического исследования в подобных ситуациях берется современное состояние изучаемого явления, и исследование ведется путем, прямо противоположным ходу исторического развития.
Анализ современного состояния исследуемого позволяет найти определенные элементы, отношения, которые были характерны и для его начальных стадий. Переходя от анализа современного состояния исследуемого к познанию его ранних стадий, можно установить общие тенденции развития исследуемого, на основе которых (и с учетом сохранившихся фактических данных) восстанавливается подлинная картина прошлого.
Этот путь исследования был весьма плодотворно применен Л. Морганом при изучении истории семьи как социального института, который «в родовых связях североамериканских индейцев нашел ключ к важнейшим, доселе неразрешимым загадкам древней греческой, римской и германской истории» . Ретроспективный метод исторического исследования успешно использовался и в работах российских правоведов Н. П. Загоскина, М. М. Ковалевского, И. М. Лурье и др.
Следует признать, что ретроспективный путь исторического исследования имеет существенный недостаток. Элементы прошлых эпох, сохранившиеся в современном состоянии явлений и процессов, существуют чаше всего в измененном виде. Поэтому знания, полученные в ходе ретроспективного исторического исследования, зачастую имеют гипотетический, предположительный характер. И все же, несмотря на это, такой путь познания имеет право на существование, поскольку иным способом воспроизвести не сохранившиеся данные и понять дошедшие до нас отрывочные материалы не представляется возможным.
Результаты исторического исследования могут излагаться в монографии, статье, ином научном труде. Историческое описание ведется примерно в том же стиле, что описание современных, ныне действующих явлений и процессов. Изложение имеет по преимуществу описательный характер, когда преобладают обобщенные оценки, выводы, даже могут присутствовать статистические данные и отдельные примеры наиболее характерных фактов, событий. Одновременно в нем могут содержаться полемические, критические положения по адресу авторов, иным образом интерпретирующих исследуемые процессы.
Примером традиционного исторического изложения может служить следующий фрагмент работы А. А. Тилле «Советский социалистический феодализм 1917-1990», посвященный характеристике советского государственного страхования: «Об ужасающем (нельзя даже сказать «нищенском», ибо уровень нищего выше) государственном социальном страховании населения «первой страны победившего социализма» скажем в общих чертах. У колхозников его не было вообще, а когда ввели, пенсия составила 20-30 руб. в месяц. Хотя по закону о пенсиях 1964 г. условия пенсионного обеспечения приравняли колхозников к рабочим и служащим, но в соответствии с «принципом социализма» - оплатой «по труду» - размер пенсии всегда был крайне низким. Только с 1 ноября 1985 г. установили минимальный размер пенсии для колхозников - 40 руб. в месяц» .
Как видно из текста, исторические описания содержат сведения о прошлых событиях. Форма изложения может быть самой различной: от простого описания единичных фактов до их статистических обобщений, равно как и от оценочных суждений об исследуемых исторических процессах до их конкретно-исторического анализа. Решающим признаком таких исследований выступает предмет - правовые явления, факты, которые на момент исследования не действуют, стали достоянием истории, но сведения о которых сохранились в письменных и иных источниках. Историческое исследование всегда обращено в прошлое, не существующее в реальной жизни.
Историко-правовые исследования составляют необходимое направление научных исследований во всех без исключения отраслях правовой науки. Только с помощью этих исследований представляется возможным получить достоверные знания об истории становления и развития, во-первых, отраслей права и законодательства; во-вторых, каждой отдельной отрасли юридической науки; в-третьих, научных учреждений и юридического образования.
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 12. С. 732.
