В уголовно-процессуальной доктрине происходят события, посягающие на ряд важнейших, базовых положений доказательственного права. Они могут повлечь за собой далеко идущие последствия для уголовно-процессуального законодательства. Однако не все мнения представляются обоснованными и правомерными. В статье критически оценивается ряд новых современных подходов к процессуально-правовому статусу производных доказательств.
Ключевые слова: теория доказывания; классификация доказательств; производные доказательства; протоколы следственных действий.
В основу материала положена одноименная статья, опубликованная в издании Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2016. № 2 (25). С. 86 - 94.
Игорь Анатольевич Зинченко - кандидат юридических наук, доцент, доцент Калининградского филиала Международного университета (в Москве).
Теорию уголовно-процессуального доказывания, а опосредованно и доказательственное право, перманентно потрясают сменяющие одна другую дискуссии, затрагивающие принципиальные вопросы теории и практики уголовного судопроизводства. (Слова «уголовно-процессуального» мы выделили курсивом не случайно: исследования, осуществляемые в иных отраслях судебного права, в значительной мере свободны от аналогичных явлений).
До 2001 г. - год принятия УПК РФ - понятийные открытия в дискуссиях случались не часто. Вспоминается, например, идея Н.А. Селиванова именовать оправдательные доказательства «противодоказательствами» или предложение В.Я. Дорохова считать процессуальными источниками доказательств лиц - участников уголовного процесса . Л.М. Карнеева полагала целесообразным термин «вещественное доказательство» заменить словосочетанием «вещественный источник доказательств . Р.С. Белкин рассматривал возможность реорганизации института понятых «по типу института народных заседателей» . Перечень примеров можно продолжить, хотя он получился бы не слишком объемным.
Предлагается, однако, обратить внимание на другое обстоятельство: высказывая перечисленные и иные суждения, видные советские ученые-процессуалисты и криминалисты в принципе не подвергали сомнению правильность норм действовавшего в тот период времени УПК РСФСР и, как правило, не выдвигали предложения по его коррекции.
В первые годы своего существования УПК РФ высоко оценивался специалистами . Когда же в научных кругах прошло примерно трех - пятилетнее оцепенение после принятия нового Кодекса, ситуация кардинально изменилась. В настоящее время ни одно, даже достаточно скромное диссертационное или иное исследование (не говоря уже о масштабных проектах), осуществляемое в сфере теории доказывания, не обходится без покушений на позитивное право. Благо лишь, что не все доктринальные новации воспринимаются законодателем: раздел III УПК РФ «Доказательства и доказывание» остается в этом отношении наиболее стабильным.
Причин этого явления много. Здесь и возрастание числа научных направлений, школ, и увеличение числа деятелей науки, и резкий рост возможностей для опубликования результатов исследований.
Вместе с тем, помимо того, что многие из вновь высказываемых суждений не просто спорны, что в принципе свойственно теоретическим изысканиям, они нередко вызывают сомнения в научной состоятельности и, главное, не способны оказать влияние на реальную практику уголовного судопроизводства. Данную констатацию мы вместе с соавторами обосновывали в ряде предшествующих работ , попытаемся сделать это и в ходе последующего изложения. Заметим также, что настоящая статья носит в целом прикладной характер. Ее задача - обратить внимание преимущественно на доктринальные подходы, основываясь на характеристике производных доказательств , их доказательственной силе, их месту в уголовно-процессуальном доказывании.
Традиционное деление доказательств на первоначальные и производные основано на их отношении к первоисточнику. Применительно к доказательствам, исходящим от лиц, производными принято считать сведения, полученные через посредствующий источник - из «вторых рук». Таким образом, в число производных доказательств включаются, прежде всего, сведения, содержащиеся в показаниях различных категорий лиц, сообщающих информацию, ставшую им известной от других граждан, из документов и т.д.
Что касается других личных доказательств (мы бы предпочли сказать «источников доказательств») - документов, протоколов следственных действии, заключений экспертов и специалистов, то и их принято считать первоначальными , поскольку составители/авторы этих информационных источников «являются первичными носителями сведений о факте, непосредственно передаваемом адресату» . (Не следует напрягать и утрировать тот факт, что передают они их не в устной, а, как и предписано законом, в письменной форме).Производными же выступают сведения, устанавливаемые надлежащим образом удостоверенными копиями письменных актов и прилагаемых к ним материалов.
В традиционных представлениях о делении доказательств на первоначальные и производные, конечно, не совсем все просто и не все однозначно. Во-первых, мы склонны рассматриваемую классификацию анализировать дифференцированно - применять ее отдельно по отношению к доказательственным сведениям и к их носителям - источникам доказательств. Хотя в реальной практике классифицируемые здесь объекты и пребывают в неразрывном единстве, но понятия - доказательства и источники доказательств - неоднозначны. Забвение этого обстоятельства чревато непредсказуемыми заблуждениями и ошибками.
Во-вторых, весьма спорными нам видятся отдельные выводы и предложения создателей традиционных концепций. Как, например, можно согласиться с мнением авторов коллективной монографии «Теория доказательств в советском уголовном процессе» (в анализируемом разделе работы это - А.И. Винберг и А.А. Эйсман) о том, что и показания свидетеля-очевидца, и протокол его допроса представляют собой первоначальные доказательства . Нам представляется, разграничение понятий «доказательство» и «источник доказательств» должно приводить к однозначному выводу о том, что показания допрашиваемого лица в данном случае - первоначальный источник доказательственной информации, а протокол допроса - производный . Соответственно и доказательства, устанавливаемые протоколом данного вида, надлежит классифицировать как производные.
Другой пример не вполне объяснимого заблуждения. Практически из любого учебника по уголовному процессу или криминалистике можно узнать: в число производных вещественных доказательств включаются оттиски следов, слепки, фотоснимки плоскостных объектов, изготовленные при производстве следственных действий . Тот факт, что названные объекты в физическом и во многих других, кроме легального, смыслах производны от соответствующих предметов и следов, что «производны» и устанавливаемые ими сведения, понятен - оттиски, изображения и слепки всегда «вторичны» по отношению к фиксируемым объектам. (Из каких источников субъекты доказывания при этом «черпают» доказательства-сведения и как они классифицируются - отдельный вопрос). Претензия же заключается в том, что слепки, фотоснимки, оттиски следов, изготовленные при производстве следственных действий, в уголовно-процессуальном смысле не могут рассматриваться как вещественные доказательства. Их не подвергают следственному осмотру, не приобщают к делу специальным решением. Они выступают в качестве приложений к соответствующим протоколам, образуя вместе с ними единый комплексный источник доказательств .
Несмотря на полемичность приведенных и ряда иных суждений, традиционные преставления о процессуально-правовой природе производных доказательств логичны и объяснимы, хотя, естественно, они могут уточняться, совершенствоваться. Если, скажем, в еще недалеком прошлом взгляды выдающегося английского теоретика права И. Бентама о делении доказательств скептически оценивались как «буржуазные», то современные авторы зачастую используют их как образчик для подражания.
Что же предлагается взамен традиционных представлений? Находящиеся в поле зрения нашего внимания доктринальные концепции основываются, прежде всего, на очищении будущего состязательного уголовного процесса от «следственной оболочки», на возможности установления по уголовному делу исключительно вероятной судебной истины. «Процессуальным доказыванием, имеющим юридически значимые правовые последствия, - утверждает А.С. Александров, - надо считать только судебное доказывание» . В новых теориях доказательствами признаются лишь фактические данные, фигурирующие при рассмотрении уголовного дела судом, умаляется статус производных доказательств.
Каким же конкретно образом можно лишить материалы, полученные в ходе досудебного производства (нелишне напомнить, что на их основе принимаются важнейшие процессуальные решения в стадии предварительного расследования), статуса доказательств? Путь один: с помощью подходящих для этих целей нормативных средств - соответствующих преобразований в будущем УПК РФ. А как же еще? Не путем же всеобщего отказа, как это порой предлагается в специальной литературе , от употребления каких-либо терминов.
Но одних только легальных дефиниций для достижения этой цели, конечно, недостаточно, поскольку нормы высокой степени общности (нормы-определения, нормы-принципы) имеют шансы на успех только в том случае, если они последовательно проведеныв конкретных правилах производства.
В новых формулировках пострадали и производные доказательства. В реформировании их содержания наибольшую активность проявляют представители Нижегородской школы процессуалистов. П.С. Пастухов в положениях, выносимых на защиту подготовленной им докторской диссертации, отмечает: «Протокол следственного действия (гласного или негласного) не может иметь самостоятельного доказательственного значения, потому что это производный источник (документарный) по отношению к той информации, которая лично воспринята лицом, производящим следственное действие, - следователем или адвокатом-защитником или другим субъектом». Составившему же протокол «следователю, как и любому иному субъекту досудебного уголовного производства, проводившему сбор доказательств» (хорошо, что все-таки «доказательств» - И.З. ), по мнению автора, предстоит предстать перед судом для дачи показаний по существу ранее воспринятых им обстоятельств . Стало быть, только в суде, под прицелом перекрестных баталий могут быть установлены обстоятельства, о которых, вероятно, умолчали их создатели.
(Можно себе представить, как тысячи или даже десятки тысяч следователей, экспертов и «иных лиц» со всей страны, бросив свои профессиональные занятия, будут ежедневно участвовать в судебных заседаниях).
Итак, острие критики направлено, прежде всего, на протоколы следственных действий и различного рода приложения к ним (далее - протоколы). Осуществляется она в ходе генерального противопоставления (1) теории объективной истины в уголовном процессе, исключающей сомнения относительно познаваемой действительности, и (2) концепции, обусловленной речемыследеятельностью субъектов доказывания, предполагающей разумную вероятность постигаемого «юридического» знания. А.С. Александров и его соратники считают, что в отличие от диалогичного судоговорения, «досудебное производство - документооборот - организовано по закономерностям речи письменной (письма), монологичного по своей натуре, отчасти диктаторского» . Или вот еще одно мнение: «Символом веры отечественной теории доказательств, - пишет О.А. Машовец, - является протокол как основной источник доказательственной информации. … Устному, гласному, непосредственному способу проверки доказательств предпочтение отдается тайному, письменному, келейному» .
В последнем высказывании практически все вызывает возражения. Почему, допустим, протокол окрещен «символом веры» и «основным источником»? Более уместно (в контексте рассуждений автора) было бы применить эти ярлыки к показаниям допрашиваемых лиц. Ведь именно они наиболее распространенный источник, а не документы, и именно они в наибольшей степени ненадежны, подвержены субъективизму и аберрациям, особенно в устах лично (а порой и узкопрофессионально) глубоко заинтересованных в исходе дела субъектов. Зачем ограничивать доказывание относительно «тайным» досудебным производством? Письменные материалы, включая протоколы, могут успешно использоваться сторонами также и в ходе гласного, устного и непосредственного судебного разбирательства. Почему бы не лишить процессуального статуса заключения экспертов и специалистов: они создаются более «келейно», чем протоколы? И уж вовсе продуктом ленинской теории отражения выступают «немые свидетели» - вещественные доказательства.
Что же касается «бумажного» документооборота, то с развитием науки и техники ему в помощь или на смену неминуемо придут (и уже приходят) иные формы фиксации доказательственной информации. Мы допускаем также и другие преобразования, направленные на оптимизацию предварительного расследования. Думается, например, - не за горами время, когда результаты опросов будут отражаться не только в традиционной форме, но и в сводном или индивидуальном рапорте, составляемым полицейским или сотрудником иного органа дознания.
В ходе перманентного преобразования уголовного процесса не удается нащупать верные решения для обеспечения в России независимо, беспристрастного суда. Но надо ли для достижения этой великой цели разрушать досудебное производство, да и лежат ли пути ее достижения в рамках собственного уголовного процесса и уголовно-процессуального права? Думается, что нет, поэтому и совершаются всевозможные, порой привлекательные, покушения на доказательственное право для устранения краеугольного камня из основания уголовного судопроизводства. Но если допустить, что это так, то не имеет ли смысл перенести часть своего внимания на реформирование стадии подготовки к судебному разбирательству и собственно судебному производству?
Вернемся, однако, к предмету настоящей статьи и попытаемся разобраться в логике рассуждений авторов критикуемой нами точки зрения. Протоколам отказано в значении источника доказательств на том основании, что содержащиеся в них сведения - производные доказательства. Производными же они названы постольку, поскольку исходят от лиц, создавших протоколы. Если следовать этой логике, то следует признать производными доказательства также и фактические данные, содержащиеся в заключениях экспертов (либо специалистов) и документах.
Допустим, в протоколе обыска зафиксированы сведения об обнаружении в тайнике вещества, похожего на наркотическое. В заключении эксперта содержится вывод о том, что изъятая с места происшествия гильза стреляна из оружия, представленного на экспертизу. В акт инвентаризации включены данные об имеющихся или отсутствующих на складе товарно-материальных ценностях. Если перечисленные в этих примерах сведения производны, то где же первоначальные сведения и, соответственно, первоначальные источники? Ответ у П.С. Пастухова есть: первоначальными являются соответствующие фактические данные, содержащиеся в показаниях следователей, оперативных работников, экспертов, специалистов и должностных лиц. (То обстоятельство, что должностные лица, удостоверяющие официальные документы, зачастую не участвуют в их подготовке пусть останется в скобках).
Мы, конечно, позволили себе немного нафантазировать. В препарируемом суждении отрицается процессуальный статус лишь протоколов (что, на наш взгляд, нелогично), а в доверии отказано лишь следователям, дознавателям и оперативным уполномоченным. Сообщаемая только ими информация непременно должна быть перепроверена в ходе состязательной судебной процедуры.
Анализируемая позиция вызывает ряд принципиальных возражений.
Во-первых, соглашаясь с тем, что уголовное судопроизводство в более или менее отдаленной перспективе ожидают существенные преобразования, и, считая, - они, прежде всего, должны затронуть досудебное производство, мы утверждаем: предполагаемые изменения не дают правовых оснований для трансформации протоколов из первоначальных источников доказательств в производные. (Исключение - протоколы допроса). Используемая же в этих целях методология информационного, лингвистического, семиотического и иных подходов не должна заслонять, подменять собой традиционные правовые категории . Она лишь инструментарий в арсенале исследователей.
Выход за пределы традиционных представлений о категориях доказательственного права в принципе может быть плодотворным, особенно в криминалистической тактике и методике расследования преступлений. Однако в силу многими десятилетиями сложившейся в правоведении парадигмы он неизбежно возвращает к натурализму. В натуралистическом, т.е. информационно-познавательном аспекте объект познания всегда предстает перед познающим субъектом - врачом, естествоиспытателем, юристом - в готовом виде. Дескать, сведения как готовые субстанции черпаются из человека как из их источника, который осведомлен об обстоятельствах, событиях, фактах. Только вот какие выводы могут быть сделаны из этой констатации применительно к рассматриваемой нами проблематике?
Будем рассуждать с позиций натурализма. В знании, полученном путем восприятия, как на фотоизображении, все производно от воспринимаемого объекта, хотя оно и субъективно. (Будь не так, сократились бы следственные и судебные ошибки). Не случить, скажем, пожара, не было бы и производных от него показаний об этом событии. Показания же могут быть двоякого происхождения: во-первых, тех лиц, которые сами его видели - первоначальные «производные от пожара сведения», во-вторых, тех, кто узнал об обстоятельствах пожара от других лиц, из документов - производные от первоначальных «производных от пожара сведений».
Подобные аргументы могут быть высказаны и в отношении более привлекательного деятельностного подхода, согласно которому в познании источник сведений всегда тот, кто их формирует, - дознаватель, следователь, прокурор, судья .
Во-вторых, сведения, обладающие указанными в законе признаками, являются доказательствами независимо от классификационных оснований, на которых построено их деление, и от этапов уголовного производства, на которых они получены. Подтверждение этому факту - использование терминов «доказательства», «доказывание» - мы находим и в работах авторов, отрицающих доказательственное значение материалов, собираемых, проверяемых, оцениваемых и используемых в досудебном производстве. Избавиться им от этого «греха» чрезвычайно сложно.
В-третьих, ошибочным в принципе нам представляется мнение о порочности производных доказательств. Любому студенту юридического учебного заведения, приступившему к овладению дисциплиной «Уголовный процесс», известен постулат доказательственного права, закрепленный в ч. 2 ст. 17 УПК РФ «Свобода оценки доказательств». Он гласит: «Никакие доказательства не имеют заранее установленной силы». Возникает вопрос: применимо ли это правило к характеристике производных доказательств как сведений? Думается, ответ должен быть только положительным - применимо, ибо в законе априори никакие доказательства не могут быть оценены как лучшие или худшие .
А вот применимо ли оно к источникам доказательств? Наверняка нет, поскольку первоначальные источники в целом лучше производных. Более высока их достоверность, они более информативны, а значит и более универсальны в доказывании. В конкретных следственных и судебных ситуациях следует по возможности выявлять, проверять и использовать данные, содержащиеся в первоначальных источниках.
В-четвертых, почему в доверии - в участии в формировании доказательств - отказано лишь следователям и оперативным работникам? (Кстати, в диссертационном исследовании П.С. Пастухова содержится еще одно более чем странное предложение: лишить следователя права оценки доказательств ). Может быть, допускается, что нет у них ни внутреннего убеждения, ни совести!?
Возможно и действующее законодательство в этом отношении небезупречно. Но может ли закон строиться на подозрениях по отношению к одним лицам, действующим ex officio , по сравнению с другими?
В-пятых, уместно напомнить, - именно протоколы и приложения к ним в УПК РФ снабжены максимально возможными по объему гарантиями, обеспечивающими их полноту и достоверность. Разумно ли разрушать их, чтобы затем восполнять потерянные «гарантии» путем судоговорения?
В Доктринальной модели доказательственного права (далее - ДМ) - основном и итоговом по состоянию на апрель 2016 г. произведении представителей Нижегородской школы, соавторами которого в большой группе ученых названы также О.А. Машовец и П.С. Пастухов, - отрицание протоколов не получило воплощения . В ДМ сохранена следственная форма досудебного производства и даже усилены ее розыскные начала. В ст. 4.15 ДМ, в частности, закреплены нормы следующего содержания: 1) ход и результаты гласных и негласных следственных действий фиксируются любым способом … для представления суду, в том числе путем составления протокола ; 2) протоколы допускаются в качестве производных доказательств ; 3) протоколы следственных действий имеют одинаковую доказательственную силу с любыми иными документами или носителями информации. Более того, в ст. 4.4 ДМ закреплены правила использования производных доказательств в доказывании, а ст. 13.10 ДМ предусматривает возможность оглашения в суде содержания письменных актов.
Нормы уголовно-процессуального законодательства
о производных доказательствах
В УПК РФ единственным нормативным требованием, предъявляемым к производным доказательствам-сведениям (дополнительным по отношению к требованиям, применимым ко всем иным видам доказательств), является известность источника их происхождения - п. 2 ч. 2 ст. 75 УПК РФ. (Аналогичное правило, хотя и в несколько иной редакции, содержалось и в предшествующих отечественных кодифицированных источниках - Уставе уголовного судопроизводства 1864 г, УПК РСФСР 1923 и 1960 гг.).
В новейшем уголовно-процессуальном законодательстве соседних государств проведен ряд существенных преобразований, затронувших статус протоколов следственных действий, включая протоколы допроса, являющиеся, на наш взгляд, как источники доказательств производными. Так, из УПК Латвийской и Литовской республик вовсе исключены перечни источников доказательственной информации. В УПК Украины перечень процессуальных источников доказательств сохранен - ч. 2 ст. 84, однако из него исключены протоколы следственных и судебных действий. При этом предусмотрено, - ход судебного заседания отражается не в протоколе, а в специальном журнале - п. 3 ст. 103, ст. 108, а протоколы следственных действий и разнообразные к ним приложения включены в структуру документов - ч. 2 ст. 99.
Существует мнение (оно высказано нашим соавтором по ряду совместных публикаций А.А. Поповым), что указанные изменения в законодательстве Украины подорвали значимость - процессуальный статус - протоколов . Однако к этой проблеме возможен и иной поход. Нам представляется, - включение протоколов в состав документов как самостоятельных источников доказательств преследовало цель однозначно определить доказательственное значение современных процедур и средств фиксации хода и результатов следственных действий, используемых наряду с протоколированием либо вместо него. Другие нормы нового УПК Украины (например, допустимость фиксации показаний с помощью технических средств без их внесения в протокол - ч. 2 ст.104) подтверждают наше предположение. Думается, аналогичным путем и в РФ может быть разрешен многолетний спор о процессуально-правовой природе производных доказательств, устанавливаемых путем применения технико-криминалистических средств при производстве предварительного расследования.
Кроме того, в зарубежном законодательстве все большее отражение получает возможность использования в доказывании по уголовным делам копий документов, в частности, содержащихся на электронных носителях информации (ст. 134 1 УПК Республики Молдовы, 107 УПК Украины и др.).
Заметим также: законодательство соседних государств, включая и нормы о содержащихся в показаниях производных доказательствах, не пребывает в неизменном состоянии. Оно развивается, в том числе путем проб и ошибок; оно изменяется, отражая потребности практики уголовного судопроизводства.
В рассматриваемом нами аспекте весьма показателен опыт Эстонской Республики (далее - ЭР). В первоначальной версии УПК ЭР, принятом в 2003 г. содержалась норма, согласно которой показания свидетеля о сведениях, ставших ему известными от других лиц, считаются доказательствами, «если непосредственный источник информации не может быть допрошен» - ч. 5 ст. 68 «Допрос свидетеля». Такие случаи вполне реальны, например, смерть или тяжелое заболевание свидетеля, препятствующее его явке в суд, выезд на постоянное место жительства в другое государство и т.п. (Иные предписания, дезавуирующие или допускающие производные показания, в данном Кодексе отсутствовали). Анализируемое правило по сути было созвучно норме, включенной в ч.2 ст. 76 нового УПК Грузии «Косвенные показания». Оно гласит: «Косвенные показания допускаются только в случае указания лицом, дающим эти показания, источника информации, идентификация и проверка реального существования которого представляются возможными».
Как мы видим, отличие в подходе к легальной оценке - отводе - показаний по сравнению с тем, который закреплен в УПК РФ, существует - в УПК ЭР он охватывает гораздо больший круг ситуаций (помимо неизвестности источника происхождения сведений).
Однако в 2011 г. положение принципиально изменилось. Законом ЭР от 14.02.2011 г. (вступил в силу 01.09.2011 г.) ч. 5 ст. 68 из УПК Эстонии была исключена. Вместо нее ст. 66 «Показания свидетеля» была дополнена, на первый взгляд, экстраординарной нормой: не являются доказательством показания свидетеля об обстоятельствах, «о которых он узнал посредством другого лица».
По смыслу она коренным образом отличается от традиционного отечественного процессуального правила, гласящего: недопустимыми являются «показания свидетеля, который не может указать источник своей осведомленности» - п. 2 ч. 2 ст. 75 УПК РФ. Можно было бы утверждать, что УПК Эстонии исключил из легального доказывания даже ту часть производных показаний, первоисточник происхождения которых известен, но это не так, ибо ст. 66 УПК ЭР одновременно была дополнена частью 2 1 , предусмотревшей ряд исключений из приведенного общего правила.
Они таковы:
1) непосредственный источник невозможно допросить в случаях, предусмотренных ч. 1 ст. 291 УПК ЭР (в случае смерти свидетеля или если место нахождения свидетеля не установлено и др.);
2) если другое лицо во время рассказа о каких-либо обстоятельствах еще находилось под влиянием воспринятого, и отсутствуют основания полагать, что оно исказило правду;
Наше отношение к перечисленным исключениям из правила о недопустимости доказательств, содержащихся в производных показаниях, неоднозначное. Без первого и, вероятно, последнего из них само правило было бы несостоятельным. А вот второе и третье представляются лишними: они не только не универсальны, что в процедурном праве в принципе допустимо; они, скорее, просто ситуативны. Более подходящее место для них - в комментариях к Кодексу либо, что предпочтительнее, в руководящих разъяснениях высшей судебной инстанции.
И в заключение. Оценка сведений как производных доказательств не есть клеймо, свидетельствующее об их неблагонадежности. Это лишь характеристика, которую следует учитывать как в законотворчестве, так и в уголовно-процессуальном доказывании в ходе проверки, оценки и использования доказательственной информации, осуществляемой на общих основаниях.
Пристатейный библиографический список:
1. Селиванов Н.А. Противодоказательства в уголовных делах // Социалистическая законность. 1987. № 8. С. 54 - 56.
2. Дорохов В.Я. Понятие источника доказательств // Актуальные проблемы доказывания в советском уголовном процессе. Тезисы выступлений на теоретическом семинаре, проведенном ВНИИ МВД СССР 27 марта 1981 г. М.: ВНИИ МВД СССР, 1981. С. 8 - 12.
3 . Карнеева Л.М., Кертэс И. Источники доказательств (по советскому и венгерскому законодательству). М.: Юрид. лит., 1985.
I. По отношению к источнику доказательства, они делятся на первоначальные и производные по отношению к источнику доказательств
В зависимости от промежуточных звеньев между интересующим событием и следами, отражающими его, доказательства делятся на первоначальные и производные
1. Первоначальные доказательства – это доказательства, полученные из первоисточника, т.е. из источника–носителя, который отразил интересующее расследование событие. В этом случае между источником-носителем и тем событием, о котором мы получаем информацию, нет промежуточного звена.
2. При наличии промежуточных звеньев речь идёт о производных доказательствах. Например, следователь получает показания от свидетеля, который сам не наблюдал интересующее событие, но слышал о нём рассказ очевидца и может назвать этого очевидца.
Первоначальными доказательствами, как доказательствами, полученными из первоисточника, являются подлинные документы, показания свидетелей-очевидцев произошедшего события и т.д.
Производные доказательства – это копии документов; показания свидетеля, 4который узнал информацию от другого лица.
По отношению к первоначальным и производным доказательствам существует чёткое правило: должностные лица должны стремиться к выявлению доказательств и получению их из первоисточника, т.к. чем дальше удалён источник доказательства от первоисточника, тем больше искажений он может содержать.
Поэтому, УПК РФ устанавливает правила, в соответствии с которыми признаются недопустимыми доказательства, а именно – показания свидетеля, который не может указать источник своей осведомлённости.
Производные доказательства служат средством для обнаружения и проверки уже имеющихся доказательств. Производные доказательства могут и вовсе заменить первоначальные доказательства в условиях, когда первоначальный источник известен, однако его по каким-либо причинам невозможно использовать (например, очевидец умер; документ уничтожен и т.д.).
Поэтому производные доказательства нуждаются в более тщательной проверке. Степень информационной насыщенности первоначальных и производных доказательств является разной, между тем это не свидетельствует о большей достоверности одних перед другими.
Необходимость прибегать к производным доказательствам обусловлена следующим:
1) необходимостью поиска первоисточника;
2) для проверки первоисточника;
3) для замещения части, утраченной первоисточником информации;
4) необходимость обоснована смертью либо утратой первоисточника.
Страница 1 из 2
Деление доказательств на первоначальные и производные в своей основе имеет отношение доказательств к источнику сведений или, как говорят некоторые авторы, наличие или отсутствие промежуточного носителя доказательственной информации. Первоначальными являются доказательства, полученные от (из) первоисточника сведений об обстоятельствах дела. Производные доказательства - это доказательства, полученные от промежуточного носителя информации.
Первоначальными доказательствами являются:
- показания подозреваемого, обвиняемого, свидетеля, потерпевшего о совершенных действиях или лично воспринятых обстоятельствах дела. Первоначальные показания свидетеля принято называть показаниями очевидца, что подчеркивает наличие непосредственной связи субъекта и сохраняемой его памятью информации;
- заключение эксперта, заключение специалиста, а также показания эксперта и специалиста, содержащие результаты лично произведенных экспертом исследований, а также ответ специалиста на поставленные перед ним вопросы, требующие специальных знаний;
- вещественные доказательства, образовавшиеся непосредственно в результате совершения преступления;
- протоколы следственных действий и протокол судебного заседания;
- подлинники иных документов, отражающие сведения, непосредственно воспринятые их авторами.
Общим для всех этих видов доказательств является отсутствие опосредующего звена между источником сведений и устанавливаемыми этими сведениями фактами.
К производным доказательствам относятся следующие:
- показания лиц, содержащие сведения, полученные от других лиц или из какого-либо прочитанного ими материала;
- копии документов;
- слепки и оттиски, отображающие материальные следы преступления - отпечатков ног, обуви, протекторов шин, орудий взлома, изготовленные в ходе следственных действий.
В определенной мере производными являются документы, составленные на основе других документов. Такими являются, например, справки о зарплате, болезни, составе семьи. Они составлены на основе ведомости о начислении заработной платы, истории болезни или карточки стационарного (амбулаторного) больного и т.п.
Во всех перечисленных случаях между устанавливаемым фактом и источником информации имеются промежуточные звенья. Степень производности такого доказательства может быть различна, например, свидетель получает информацию не от очевидца события, а из вторых или третьих рук. Однако такая производность, конечно же, не может быть бесконечной.
Характерной особенностью образования производного доказательства, как отмечается в теории, является ретрансляция информации, означающая, что производное доказательство формируется позже первоначального и на основе первоначального. При этом содержание производного доказательства зависит не только от содержания первоначального, но и от общих закономерностей передачи и восприятия информации, действующих на каждом этапе ретрансляции. Каждый раз при передаче информации происходит ее преобразование как по форме, так и по содержанию. В этом процессе неизбежны утрата определенной части информации и (или) искажение другой ее части. Так, в судебном заседании по делу С. свидетель - врач скорой помощи - говорит: «В комнате никого живых не было». Секретарь судебного заседания старательно записывает: «В комнате никого не было. На диване лежал труп». Очевидно, что полученная от данного свидетеля информация подверглась искажающему воздействию со стороны ранее полученной секретарем информации. И такому искажению информация подвергается на каждом этапе перехода от одного источника к другому. Именно поэтому степень производности доказательства не может быть слишком большой - велика опасность такого искажения сведений, при котором они перестают соответствовать действительности.
Иногда к производным доказательствам относят так называемые подобные предметы или предметы-аналоги, используемые взамен отсутствующего оригинала. Например, нож или пистолет того же типа для установления групповой принадлежности оставленных оригиналом следов . Имеющие значение для установления обстоятельств дела и поиска оригинала, предметы-аналоги не являются производными доказательствами в силу отсутствия свойства производности, т.е. зависимости его характеристик от характеристик оригинала. Подобные предметы не несут в себе информации о преступлении . Они несут информацию о собственных свойствах и признаках, имеющих определенное сходство с признаками предмета, который мог бы стать вещественным доказательством в случае его обнаружения. Такие предметы можно рассматривать как материализованное описание или модели объекта, использованного в ходе совершения преступления.
По характеру воспроизведения информации об исследуемом факте доказательства подразделяются на:
- · первоначальные,
- · производные.
Первоначальными называются доказательства, полученные из первоисточника. Свидетель сообщил фактические данные о событии преступления, виновном, других обстоятельствах, которые он лично наблюдал, воспринимал с помощью своих органов чувств; следователь при осмотре места происшествия нашел орудие совершения преступления, и оно приобщено к делу и хранится при нем; в уголовном деле имеется подлинный документ, удостоверяющий определенные факты, и т. д. Во всех подобных случаях мы имеем дело с первоначальными доказательствами. Содержащаяся в них информация об обстоятельствах дела зафиксирована непосредственно в самом доказательстве без каких-либо промежуточных звеньев.
Первоначальные доказательства непосредственно на себе отражают обстоятельства, имеющие отношение к делу. Первоначальные и производные доказательства различаются в зависимости от того, получают ли информацию следователь, суд из первоисточника этой информации или из "вторых рук".
Прямое и косвенное доказательство вполне может быть как первоначальным, так и производным. Так как "обстоятельство, имеющее отношение к делу" не одно и тоже, как и "обстоятельство, подлежащее доказыванию". Иначе получится, что первоначальным может быть только прямое доказательство. Между исследуемым событием и первоначальным доказательством объективно нет, и не может быть другого доказательства.
Производные доказательства - это такие, которые также отразили на себе устанавливаемые обстоятельства, но не непосредственно, а опосредованно, то есть через какое-то другое доказательство или иной носитель информации, не вовлеченный в уголовный процесс, но который имел возможность (хотя бы теоретически) такого вовлечения.
Производными называются доказательства, содержащие сведения, полученные из других, промежуточных источников. Производные доказательства - это сведения "из вторых рук" (показания свидетеля о преступлении, которого он лично не наблюдал, но о котором ему рассказывало другое лицо, слепок, снятый с предмета - вещественного доказательства, копия документа и прочее).
Производное доказательство может содержать искажения, вызванные неточностями в передаче полученной информации. Оно нередко менее надежно в том отношении, что, например, лицо, сообщающее сведения с чужих слов, чувствует себя менее ответственным за точность информации.
Наконец, производное доказательство, как правило, менее содержательно и менее поддается критической, углубленной проверке.
При получении сведений из "вторых рук" обязательно должен быть установлен первоисточник сведений (например, очевидец) и допрошен.
При этом учитывается, что очевидец события, явления рассказывает о нем точнее и полнее, чем тот, кто знает об этом по рассказам других лиц. Показания очевидца легче поддаются проверке, а поэтому более достоверны.
Производные доказательства не следует смешивать с показаниями свидетеля или потерпевшего, который не может указать источник полученных им сведений. Если невозможно установить первоисточник сведений о каком-либо факте, о котором сообщает допрашиваемый, то эти сведения теряют значение доказательства и должны быть отвергнуты. "Не могут служить доказательством фактические данные, сообщаемые свидетелем, если он не может указать источник своей осведомленности" (ч. 2 ст. 75 УПК РФ). Такое же правило действует в отношении показаний потерпевшего. Сведения, полученные по слухам, не могут быть проверены, а значит, не могут быть использованы в качестве доказательства.
Типичный пример первоначального доказательства - показания свидетеля - очевидца совершения преступления. Производным доказательством будут показания лица, которому данный свидетель рассказывал о том, что он видел на месте происшествия. Показания свидетеля, который сам не присутствовал при совершении преступления, будут производным доказательством по отношению к событию преступления и в том случае, когда лицо, от которого он узнал информацию, само показаний не давало, к примеру, в связи с его смертью. Стремление использовать по возможности доказательства первоначальные не означает, что производные не могут привести к достоверным выводам, что это доказательства "второго сорта". Категорический запрет использовать производные доказательства может лишить суд в ряде случаев важных доказательств, полученных из "вторых рук", если из первоисточника их получить невозможно (например, в случае смерти очевидца происшествия). В ряде случаев они приобретают ключевое значение, в частности, если утрачено первоначальное доказательство. С помощью производных доказательств обнаруживаются и проверяются первоначальные доказательства.
Классификация доказательств, как и всякая иная классификация, есть деление доказательств на основе присущих им свойств по определенному критерию. Наиболее распространенным, и по существу общепри-знанным, является деление доказательств на обвинительные и оправдательные, первоначальные и производные, прямые и косвенные.
Обвинительные и оправдательные доказательства. Основанием их деления служит отношение доказательства к обвинению определенного лица, смягчающим и отягчающим наказание обстоятельствам.
Обвинительные доказательства – док-ва, которые уличают наличие общественно-опасного деяния, совершение его определенным лицом, его вину и обстоятельства, отягчающие наказание. Оправдательные доказательства - это доказательства, опровергающие обвинение, устанавливающие невиновность обвиняемого или меньшую его виновность, отсутствие общественно-опасного деяния, обстоятельства, смягчающие наказание.
Обвинительные и оправдательные доказательства собираются на предварительном расследовании и исследуются в суде. Несмотря на принцип состязательности требования всесторонности, полноты и объективности обязывают следователя устанавливать как обвинительные, так и оправдательные доказательства. Доказыванию подлежат обстоятельства, исключающие преступность и наказуемость деяния, обстоятельства, которые могу повлечь за собой освобождение от уг. ответственности и наказания, обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание. В обвинительном заключении указываются: доказательства подтверждающие обвинение, доказательства, на которые ссылается защита, обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание. В описательно-мотивировочной части оправдательного приговора излагаются основания оправдания подсудимого и доказательства, их подтверждающие; мотивы, по которым суд отверг доказательства, представленные стороной обвинения. Описательно мотивировочная часть обвинительного приговора должна содержать доказательства, на основании которых основаны выводы суда в отношении подсудимого и мотивы, по которым суд отверг другие доказательства, указание на обсто-ятельства, смягчающие и отягчающие наказание, а в случае признания обвинения в какой-либо части необоснованным или установления неправильной квалификации преступления - основания и мотивы изменения обвинения.
Обвинительные и оправдательные доказательства могут быть прямыми и косвенными, первоначальными и производными. Деление доказательств на обвинительные и оправдательные не зависит от того, кем они представлены - стороной обвинения или стороной защиты. Оцениваются обвинительные и оправдательные доказательства по общим правилам оценки доказательств, окончательную оценку дает суд, после их исследования на судебном следствии.
Первоначальные (первичные) и производные (вторичные) доказательства. Первоначальные доказательства - доказательства, полученные из первоисточника, из «первых рук», например, показание свидетеля - очевидца, подлинный документ и т.п. В первоначальных доказательствах нет никакого промежуточного звена в передаче информации; они предшествуют производным доказательствам, при на-личии таковых, они первоначало какого-либо действия. Производные доказательства - доказательства, полученные не непосредственно, а произведенные через посредствующее звено, промежуточный носитель доказательственной информации. Например, показания свидетеля, который сам событие преступления не наблюдал, но ему рассказывал об этом свидетель-очевидец.
Недопустимо игнорирование производных доказательств как второстепенных. Как известно, в уг. судопроизводстве никакие доказательства не имеют заранее установленной силы.
Первоначальные и производные доказательства могут быть обвинительными и оправдательными, прямыми и косвенными.
Прямые и косвенные доказательства. Прямое доказательство, потому так и называется, что прямо, определенно указывает на одно из обстоятельств, подлежащих доказыванию. Например, свидетель видел, как неизвестный выстрелил в стоящего на автобусной остановке гражданина, после чего тот упал. Прямыми доказательствами, будут показания потерпевшего об обстоятельствах совершенного на него разбойного нападения, показания свидетеля - очевидца, показания обвиняемого, признающего себя виновным и т.п. Прямое доказательство может относиться как к отдельным обстоятельствам преступления, так и ко всем обстоятельствам преступления в целом.
Косвенное доказательство не указывает на обстоятельства, подлежащие доказыванию, а устанавливает лишь другой промежуточный факт, именуемый доказательственным фактом, который связан с обстоятельствами, подлежащими доказыванию.
Чаще всего доказывание в уг. процессе осуществляется совокупностью прямых и косвенных доказательств. Прямые и косвенные доказательства выступают в уг. деле и в качестве обвинительных, и в качестве оправдательных доказательств, первоначальных и производных.
Вещественными доказательствами признаются любые предметы: 1) которые служили орудиями преступления или сохранили на себе следы преступления; 2) на которые были направлены преступные действия; 2.1) деньги, ценности и иное имущество, полученные в результате совершения преступления; 3) иные предметы и документы, которые могут служить средствами для обнаружения преступления и установления обстоятельств уг. дела.
26. Принцип неприкосновенности личности. Основания и порядок задержания подозреваемого.
